Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III

Курлин стал меня приглашать к себе на завод, и соблазн увидеть Лишнего, одного из лучших орловских производителей того времени, был так велик, что я согласился. Когда мы вышли из гостиницы, подъехали американские сани, в которые была запряжена большая, сырая и довольно неуклюжая серая кобыла. Курлин ссадил кучера, взял вожжи, усадил меня рядом с собою, и мы тронулись по довольно многолюдным улицам Самары.

«Как вы находите кобылу?» – спросил меня Курлин. Я откровенно ответил, что она мне не особенно нравится. «Это знаменитая Любознательная, я ее недавно купил у Ползикова», – сказал Курлин.

Любознательная была выдающейся породы: родилась она в заводе великого князя Дмитрия Константиновича и была дочерью Бывалого и Умницы, дочери коробьинской Бриллиантки и внучки казаковского Чародея. Так как по себе Любознательная была нехороша, то Измайлов выбраковал ее и продал. Карузо, будучи фанатичным поклонником Бриллиантки, обвинял Измайлова и возмущался тем, что он выпустил из завода Любознательную, родную внучку Бриллиантки. Измайлов оправдывался тем, что нельзя оставлять в заводе кобыл только за заслуги предков. Любознательная случайно попала к московскому охотнику Ползикову и хорошо побежала, показав недурную по тем временам резвость. В Дубровке стали жалеть о том, что ее продали, но Измайлов стоял на своем. Я всегда был в курсе всех дубровских дел, а потому, как только услышал от Курлина имя Любознательной, тотчас же вспомнил всю историю.

Тем временем мы выехали на почти пустынную улицу, и Курлин вовсю выпустил кобылу. В городских санях кобыла ехала «страшно», что, впрочем, следовало ожидать, так как Любознательная имела рекорд 2.24. «Да, едет замечательно, – вынужден был я согласиться, – но все же по себе нехороша». Курлин моими словами, по-видимому, остался недоволен. Теперь, когда прошло столько лет и заводская деятельность Любознательной давным-давно закончена, можно судить о том, кто был прав, Карузо или Измайлов. Прав оказался Измайлов, ибо Любознательная, несмотря на то что ее крыл знаменитый производитель Лишний, ничего не дала не только выдающегося, но и просто ценного или резвого.

У Курлина в Самаре был свой дом. Туда он меня и привез. Дом этот был обычным богатым купеческим домом. Курлин имел большую семью, чуть ли не десять человек детей. Когда его дочери подросли и стали невестами, заветной мечтой Курлина стало выдать их замуж за молодых коннозаводчиков. Он привозил дочерей в Москву. В качестве женихов он имел в виду меня, потом Новосильцова, Щёкина, еще кого-то, но ни одна из его дочерей так и не нашла себе жениха-коннозаводчика. Это были молодые барышни, хорошо воспитанные и очень красивые, но, по-видимому, не судьба им была выйти замуж за лошадников.

На другой день мы с Иваном Георгиевичем собрались к нему в деревню. Еще у отца Курлина был полукровный рысистый завод и борзые собаки. Обе эти страсти сын наследовал. Свой завод Курлин основал в селе Столопине Николаевского уезда Самарской губернии, впоследствии завод был переведен в Барскую Солянку Бугурусланского уезда. Курлин мне рассказывал, что перед тем, как основать завод, он предпринял путешествие в лучшие заводы того времени – побывал у В.Я. Тулинова, П.Ф. Дурасова, Стобеуса, в Хреновом, у Н.М. Коноплина и других. Особенно высоко ценил молодой Курлин завод В.Н. Телегина, долго там пробыл, и уже тогда у него завязались хорошие отношения с Василием Николаевичем. Словом, Курлин всецело погрузился в лошадиное дело и остался ему верен до конца жизни. Правда, с годами он не так рьяно занимался лошадьми, но все же завод вел до самой революции и лошадей не разлюбил. 1887-й он считал годом начала своей коннозаводской деятельности, но только с 1900 года, купив Лишнего, он стал серьезно вести завод.

Иван Георгиевич Курлин был человек общественный, любил людей, любил обмен мнениями, давал должную цену хорошему совету и правильному указанию, а потому совсем не удивительно, что он знал почти всех коннозаводчиков того времени и со многими был в переписке. Не чуждался он и наездников, вел с ними продолжительные разговоры, особыми его симпатиями пользовались Синегубкин и Ситников. Да и сам Курлин ездил очень недурно, имел немало выигранных призов. Звали его в шутку «самарским Кейтоном». У него была небольшая коннозаводская библиотека: Коптев, Кулешов, Урусов, Оболенский, Тихомиров и другие авторы. Лошадей и собак Курлин лечил всегда сам и делал это с немалым успехом. По словам Курлина, завод ему не только не давал убытка, но даже приносил прибыль от 50 000 до 80 000 рублей в год.