Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Заводская деятельность Боярской в Дубровке была замечательна. Она дала классного жеребца Толстого 2.20,6 и 4.45, затем кобыл Властную, Могучую и др. Если принять во внимание, что Боярская в Дубровке ни разу не была случена не только с классным жеребцом, но даже с хорошим, то придется признать, что она блестяще начала свою заводскую карьеру. Несчастие Боярской заключалось в том, что она находилась в Дубровке в период, когда Измайлов пользовался посредственными жеребцами, думая отвести от них классных лошадей. Впоследствии он осознал свой промах, купил Кремня, стал широко использовать Хвалёного, но Боярской в Дубровке тогда уже не было. Измайлов сделал ошибку, выпустив из завода Боярскую, и я должен сказать, что Кулаков, который после его смерти принял в управление Дубровский завод, никогда бы этого не сделал. Кулаков дорожил лучшими матками, и купить у него что-либо первоклассное было невозможно. Я убедился в этом на личном опыте.

У Семиградова Боярская дала Безнадёжную-Ласку 2.19 (четырех лет), о которой подробно я буду говорить ниже, и Быстрицу 1.40,3, родную сестру Толстого. Быстрицу я купил вместе с заводом Семиградова, и она успешно бежала от конюшни брата на юге, а затем была кому-то продана.

Быстрица была хороша по себе, и если я ее не оставил в заводе, то лишь потому, что был перегружен материалом свыше всякой меры. Однако это было ошибкой, я недооценил значение Боярской.

У меня Боярская дала много жеребят. Она пришла жеребой от Потешного (сын Предмета) завода Ф. И. Суручана и в следующем году принесла серую кобылу Бездну. У Бездны была уродливая спина, совершенно провисшая, поэтому я ее и продал. Она бежала на юге и была резва, но буквально все показывали пальцем на ее спину. Худшей спины не только у рысистой лошади, но и вообще у лошади я никогда не видел. В 1910 году от Молодца и Боярской родился красно-серый жеребец Бином, павший годовиком. Затем она дала превосходного вороного, густого, костистого и дельного жеребца в типе Бычков, которого я назвал Бисквитом. Он был сыном Пекина и прошел на моем аукционе в Москве за хорошие деньги. Его купил мелкий петербургский охотник Кримаренко, но использовать не сумел. В 1912 году я послал Боярскую в завод С. В. Живаго под Вармика, но она прохолостела. С Громадным Боярская была впервые случена в 1912 году и в 1913-м дала гнедого жеребца Баталиста, которого я назвал так в честь моего приятеля Н. С. Самокиша, художника-баталиста.

Баталист был во всех отношениях выдающимся жеребцом. Светло-гнедой масти, сухой, костистый, крупный, с превосходной спиной и небольшой породной головой. Мы с Ситниковым решили, что это будущий производитель, и уделяли ему много внимания. Могу поделиться следующим наблюдением из своей коннозаводской практики: если от кобылы родится во всех отношениях замечательный жеребенок, который резко бросается в глаза среди остальных, то в большинстве случаев такой жеребенок, если не произойдет ничего особенного, станет не только лучшей по себе лошадью среди сверстников, но и резвейшей. У меня в заводе такими жеребятами были Кот, Кронпринц, Низам, Лакей, Укор, Удачный, после революции – Ловчий. Они-то и оказались лучшими по резвости лошадьми моего завода. Исключение составил один лишь Зов, который жеребенком был прост и нехорош, но затем показал исключительный класс на ипподроме. Уже при рождении подобного жеребенка надо обратить на него особое внимание, ибо его появление предвещает будущую славу призовой лошади (я имею в виду, конечно, рысистых жеребят). Старик Щёкин, который был очень опытным человеком и с которым я как-то поделился своим наблюдением, вполне со мною согласился и сказал, что то же видел и у себя в заводе. Он даже заметил, что такие жеребята уже малышами имеют какое-то особое, как он выразился, каше[4]

знаменитых лошадей. Сын Боярской Баталист был именно таким жеребенком, сразу предназначенным в будущие производители. Однако случилось так, что он не только не попал ко мне в производители, но был продан, а затем поломан и затерялся в море небежавших лошадей. Вот как это случилось.