Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Я уже говорил о том, как велось кормление, тренировка и воспитание лошадей на Конском Хуторе. Очень большим был процент падежа среди молодежи и заводских маток. Вскоре я сделал вывод, что дальше так дело вести нельзя и необходимо заменить управляющего. Я остановил свой выбор на Н. Н. Ситникове, который прежде управлял заводом А. Н. Терещенко. Осенью 1908 года я специально поехал в имение Терещенко Шпитки и переговорил с Ситниковым. Он мне заявил, что, какое бы жалованье я ему ни предложил, без разрешения Александра Николаевича он не уйдет со службы, так как всем обязан Терещенко: тот взял его на службу еще молодым человеком и теперь он получает 100 рублей в месяц. «Одно плохо, – добавил Ситников, – я пристрастился к лошадям, а Александр Николаевич ликвидировал завод. Теперь я распродаю последних лошадей и затем получаю новое назначение заведующим усадьбой и домом. Дела будет, конечно, много: постоянный приезд в Шпитки гостей и деловых людей, заведывание большой разъездной конюшней, службами, прислугой и прочее. Но без лошадей я буду скучать». Выслушав Ситникова, я еще больше его оценил и решил переговорить с Терещенко. Я думал о том, что лучшего управляющего мне не найти: Ситников – человек испытанной честности, хорошо знает свое дело, энергичный, дельный, способный и еще не старый. К тому же он прошел хорошую школу, видел людей и без меня сумел бы и принять, и разговорить, и угостить покупателя, что было тоже очень важно. Бывая ежегодно в заводе Терещенко, я знал, что Ситников принял этот завод в самом запущенном состоянии, привел его в порядок, пополнил остатками завода наследников Ф. А. Терещенко, пригласил наездника, разбил круг в Шпитках и в несколько лет поставил дело так, что завод занял весьма видное место на юге, а лошади побежали с выдающимся успехом в Одессе и Киеве. Я знал, в каком порядке Ситников держал завод: лошади были в хорошем теле, в конюшне порядок образцовый, молодежь не только на хороших ходах, но и ехала без секунд. Наконец, Ситников умел продать лошадь, уговорить, если нужно, покупателя и показать товар лицом.

После утреннего чая я вместе с А. Н. Терещенко направился к нему в кабинет и там рассказал, в чем дело, а затем просил отпустить Ситникова ко мне. Мы беседовали часа два, и я уговорил-таки Александра Николыча. Он сказал: «Пусть решит сам Ситников, насильно держать его не стану». Он позвонил и велел позвать Ситникова. Тот явился взволнованный и красный. «Ты что, задумал от меня уходить?» – спросил Терещенко. «Нет, Александр Николаевич, без вашего согласия я не оставлю место, но без лошадей буду скучать. Я к ним привык, а потому мне бы хотелось служить в заводе, но раз его нет, то делать нечего». – «Вот какой ты сделался охотник, как я тебя избаловал. Сколько же вы, Яков Иванович, думаете предложить ему жалованья?» – «Я предложу ему двести рублей в месяц и пять процентов с продаж. Пускай только работает так, как работал у вас, и так же поставит завод», – ответил я. Ситников остолбенел от такого предложения, а Терещенко сказал: «Разве можно так бросаться деньгами? Вы обязательно разоритесь. Эх, жаль, рано умер Иван Ильич, я бы ему написал… Больше ста двадцати пяти рублей ему не давайте». Вечером, когда я уезжал, Терещенко при мне сказал Ситникову: «Отпускаю тебя на службу к Якову Ивановичу, у него и все наши лучшие кобылы. Отведи знаменитых лошадей. Сын подрастет, еще будем тебе кланяться и у вас покупать лошадей. Помни, не поладишь с Яковом Ивановичем – возвращайся ко мне, место тебе всегда готово. А теперь поезжай, проводи нового хозяина».

Ситников, не чувствуя под собою ног, полетел к себе и через несколько минут ждал меня уже у коляски. Он проводил меня сначала до Киева, а затем мы поехали на вокзал и в ожидании поезда долго ходили по перрону и строили разные планы о будущем ведении завода.

Пригласив Ситникова, я сделал верный шаг. Правда, назначив ему пять процентов с продаж, я чересчур увеличил его жалованье, но в то время я и думать не мог, что через два-три года дело мое так разовьется, что в лучшие года я буду продавать лошадей на 70–75 тысяч рублей!

Ситников приехал на Конский Хутор в октябре того же года, оставив пока что жену и сына в Шпитках. С его появлением все изменилось. На другое утро, когда я встал и вышел во двор, я не узнал своей усадьбы. Куры и другие птицы, которые забегали в конюшни и фуражные сараи, пачкая корма, исчезли: их где-то заперли. Собаки были взяты на цепь, ворота на запоре, двор подметен, в конюшне конюхи ходили по струнке, а сам Ситников гонял Кронпринца в манеже. Выйдя оттуда и вытирая свою лысину клетчатым платком, он возбужденно сказал мне: «Я никогда не видел такой лошади, как Кронпринц! Это будет знаменитый рысак!» Я тогда улыбнулся такому оптимизму, но Ситников оказался прав. Он горячо взялся за дело и просил меня дать ему время со всем основательно познакомиться, ко всему присмотреться и только тогда сделать доклад о том, что предстоит предпринять, дабы хорошо поставить завод.