Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера

Соответственно в новых отчетах о жизни коренных народов самые разительные перемены к лучшему обнаруживались в жилищах людей — прежде дымных чумах, а ныне «домах русского типа»: «В обиход вошли столы, стулья, кровати, кухонная и чайная посуда, на окнах висят занавески, кровати покрыты нарядными покрывалами, столы — скатертями. Во многих домах имеются патефоны, швейные машинки… Появился большой спрос на часы, велосипеды, мотоциклы, радиоприемники, музыкальные инструменты, спортинвентарь»^{1274}

.

По свидетельствам этнографов, жители новых домов носили русскую одежду (при этом особо подчеркивалось, что они носят и белье) и ели русскую пишу, которая считалась более здоровой и разнообразной, чем традиционная северная. Сведения о переменах в общественном устройстве обычно ограничивались членством в колхозе, возросшей ролью женщин и снизившимся значением родового деления. Даже «духовные» достижения оказывались скорее материальными по своей природе, поскольку измерялись числом выпускников школ, служащих, книг на местных языках, клубов и фольклорных ансамблей. Если Большое путешествие было переходом от дикости к цивилизации, то цивилизация означала вертикальную мобильность и нехитрые телесные удовольствия.

Но что делать с самим «путешествием»? Статичные по своей природе этнографические отчеты «останавливали часы» дважды — один раз до революции и один раз сегодня, — но хранили молчание о самом ходе движения из пункта А в пункт Б. Здесь, разумеется, вступала в свои права другая научная дисциплина — история коренных народов. Или, вернее, здесь начиналась новая российская глава в истории коренных народов, поскольку полноценной историей считалась история политическая, а политической историей могли обладать только государства. Коренные народы, у которых вместо истории была этнография, могли стать причастными к всемирно-историческому течению времени только с помощью русских. До середины 1950-х история коренных народов была историей русской колонизации, русской колониальной администрации, антироссийских выступлений или пророссийских настроений. Теперь у них впервые должна была появиться своя, совершенно уникальная история изменений во времени, пусть эти изменения и были вызваны русскими, проводились под руководством русских и в конце концов приводили к русификации («по содержанию»). Сюжет исторических трудов составляли различные инициативы партии и правительства и их успешное осуществление в ходе коллективизации, индустриализации и культурной революции. Исходный пункт исторического движения и его результаты были известны из этнографических работ, а главным смыслом истории коренных народов Севера было то замечательное достижение, что в своем развитии они миновали большинство выделенных Марксом стадий общественного развития. Подобные исторические работы, обычно озаглавленные «От патриархального общества к социализму», стали особенно популярными в конце 1960-х — 1970-е годы, когда считалось, что опыт советских охотников, собирателей и оленеводов может пригодиться новым союзникам СССР из стран «третьего мира».

Есть страны и народы, которые не прошли тех или иных стадий общественного развития. Славянские и североевропейские народы, кочевые народы Азии и Африки миновали рабовладельческую формацию, народы Северной Америки — феодализм, народы Северного Кавказа, Средней Азии и Казахстана — капитализм. И только народы Севера миновали все эти три ступени, вместе взятые^{1275}.