Армагеддон

Приказ звучал отрывисто, в нем слышались подрагивающие нотки страха. Приближающиеся к комплексу дезактивации БМП побывали под стершим гарпий с поля боя облаком зарина. Несомненно, на машины осел нервно-паралитический газ, и никто не хотел рисковать. Шланги высокого давления снаружи уже выбрасывали густые потоки щелочной суспензии, покрывая БМП белой пастой. Затем подъехал грузовик с реактивным двигателем на прицепе. Выхлоп облизывал броневики, быстро поднимая температуру до почти невыносимой. Почти — но не совсем; температура требовалась для гидролиза остатков газа. Наконец двигатели и паста сделали свое дело. Прошедший над машинами детектор остался тих, и маленький отряд Паськова отвели в сторону.

Но дезактивация еще не закончилась. Люди открыли люки БМП, экипажи выбирались наружу, где их окатывали щелочной смесью и вытирали щетками. И снова детекторы промолчали, и Паськов со своими людьми наконец смогли снять костюмы химзащиты.

— Хорошая работа, братишка, — рядом стоял капитан, все еще в костюме. — Сегодня вы сражались как герои. Мы скоро починим машины и отправим вас обратно, но пока можете отдохнуть. Для вас есть водка и свежая еда.

Позади них аккуратно, но непреклонно уводили группу людей. Те выглядели здоровыми, но двигались с дрожащей дерганой медлительностью глубоких стариков. Капитан с досадой посмотрел на них:

— Им не так повезло. Их радио вышло из строя, про газ они не знали. Гарпии пробили уплотнения машин, их отравило. Они применили антидоты, но… — капитан качнул головой.

Паськов знал, что он имеет в виду. Шприц с атропином и пралидоксимом[570]

спас их жизни, но на своем третьем десятке они теперь старики, и с этим уже ничего не поделать. Газ истребил гарпий так, как не умеет никакое другое оружие, но всему есть своя цена.

Сборный пункт, южный фланг Флегетонского фронта.

Майор Евгений Яковлевич Галкин посмотрел на квадратную машину рядом с собственным танком. Та несла окраску из красных пятен на темно-сером, как и его — красных на болотно-зеленом. В сравнении со сглаженным, прилизанным Т-90 танк выглядел неуклюжим, но тяжелое чувство у Галкина вызывало не это. Танк был немецким.

— Товарищ майор.

Говорили снизу, на ужасном русском. Акцент делал простые слова почти неузнаваемыми. Но Галкин понял и слез с танковой башни к ожидающему немцу.

— Скоро мы будем сражаться вместе. Я просто хотел пожелать доброй охоты.

Сейчас слова звучали гораздо лучше. Галкин догадался, что в попытке проявить дружелюбие немец тщательно отрепетировал фразу. Нужно ответить, немецкий Галкина был лучше, чем русский немца.

— И вам удачи и безопасной охоты.

Немец в ответ просиял, а потом заметил, что русский рассматривает «Леопарда».

— Уже приходилось видеть «Леопарда»?

— Только в танковом музее в Кубинке[571]. Это первый, которого я вижу в деле, — брови немецкого офицера взлетели, считалось, что «Леопарда II» в Кубинке нет. Как русские его получили? — А это ваш первый русский танк?

— Для меня да. Вот мой дед, он, конечно, видел много.

— В Великой Отечественной?

— Он сражался под Прохоровкой[572], в танковой дивизии. Вермахт, не СС.

Галкин кивнул. Любопытное совпадение.

— Мой дед тоже сражался у Прохоровки. И дальше.

Наступило долгое молчание, оба мужчины думали, что сказать дальше. Наконец Галкин осторожно произнес:

— Под Прохоровкой между нашими дедами произошло страшное. Но сейчас мы можем объединиться и принести страх тем, кто угрожает всем нам.

Немец кивнул.

— Можем. Как только командиры спустят нас с цепи.

Глава 65

Виндер Стрит, Детройт, Мичиган

— Тагуба, выдвигайся и взорви ее, — на сей раз лейтенант Престон не нуждался в бинокле, старая фабрика стояла прямо перед ним. До того, как все заколотили и забросили, здесь, видимо, было пищевое производство. Но теперь здание даст так нужный бульдозерам материал.

Масштаб разрушений стал меньше, чем на той взорванной ими развязке, но взрыв оказался ничуть не менее громким. Здание обрушилось не целиком, но достаточно, чтобы бульдозеры не рисковали быть раздавленными. На данный момент здесь образовался относительно безопасный район: лава, судя по всему, текла к реке, а порывистый ветер превращал широкие автострады Детройта в сносные противопожарные полосы. Но ситуация могла поменяться в любой момент, и жизненно важно обеспечить безопасный периметр. Единственным способом сделать это являлись импровизированные дамбы с расчищенными завалами позади них.

— Хорошая работа, — на деле довольно грязная, размышлял Престон, но моральный дух бойцов сейчас куда важнее перфекционизма подрывника. — Переходи к следующему.

— Спасибо, сэр, выполняю. Тагуба, отбой, — голос сержанта приглушала фильтр-маска, но даже через нее явно слышался энтузиазм. Наверное, от адреналина. Престон надеялся, что он не исчерпает запас слишком быстро, ведь смена обещала стать очень долгой.