Армия Наполеона

Конечно же, не всегда даже в Германии отношения между войсками и населением были столь идиллическими, тем более что французы любили вкусно поесть и хорошо выпить: «Мы расположились на постой у жителей и питались за их счет, – вспоминает гренадер Старой Гвардии о размещении на кантонир-квартирах в Берлине в 1806 году, – обыватели должны были выдавать нам по бутылке вина в день на каждого. Для них это было нестерпимо, так как вино здесь стоит 3 франка бутылка! Они попросили нас, не имея возможности постоянно поить нас вином, принять вместо него пиво или крюшон. На построении гренадеры рассказали об этом офицерам, которые посоветовали нам не настаивать на вине, ибо пиво в этих краях замечательное. Отказавшись от вина, мы успокоили жителей, зато уж пиво и крюшон не были пощажены. Нельзя найти лучшего пива, чем здесь»[584]. Впрочем, и в этом случае мемуарист завершает свое описание постоя на самой оптимистической ноте: «Истинная гармония царила повсюду, нельзя было чувствовать себя лучше, чем мы. Бюргеры со своими слугами приносили нам еду и достойным образом подавали ее нам. Дисциплина была строгой. Граф Гюллен был комендантом Берлина, служба неслась исправно»

[585].

Особенно хорошо чувствовали себя на постое офицеры. Обычно они занимали самые лучшие дома, а в сельской местности – замки и усадьбы, где жили на весьма широкую ногу, порой не отказывая себе в удовольствии давать званые ужины, ездить на псовую охоту или даже давать балы, конечно же за счет вынужденно гостеприимных хозяев: «В каждом городе, через который проходил полк (в Баварии по дороге на войну 1812 года

), полковой адъютант, свободный от дежурства, получал указание от полковника отправиться к бургомистру и взять у него список всех приличных семейств города и их адреса. Вечером в эти семейства отправлялись приглашения на бал, который на следующий день давался полковником, располагавшимся всегда в лучшем особняке. Полковые музыканты составляли оркестр, а напитки подавались с поистине королевской щедростью. Праздник венчался роскошным ужином и продолжался до рассвета, когда трубачи давали сигнал «По коням» и полк снова выступал в поход»[586].

О требованиях, предъявляемых к местному населению в отношении содержания войск можно хорошо судить по приказу на день от 19 марта 1809 года, данному в генеральной квартире Немецкой армии[587] в городе Ульме: «Войска будут питаться в домах, где они размещаются по обычаю, который установился в Германии… Унтер-офицеры и солдаты будут получать сверх их хлебного рациона следующее: на завтрак – суп и водку на обед – суп, 10 унций (306 г) мяса, овощи и полштофа пива на ужин – овощи и полштофа пива.

Г-да генералы должны проконтролировать соблюдение предписанных правил и сообщить г-ну маршалу имена тех офицеров, которые не будут пресекать нарушений в отношении данного порядка, предписывая своим верным солдатам самую большую корректность по отношению к подданным государств Конфедерации (Рейнской

)»[588].

Увы, за пределами Германии и своей территории (Франции, Бельгии, Голландии, Италии) постой уже не представлял собой столь радужной картины. Уже Польша, хотя и являлась союзным государством, но по причине бедности ресурсов и иных стереотипов поведения населения вошла в память солдат и офицеров наполеоновской армии совсем по-иному. Вот что писал 6 сентября 1807 года будущий дивизионный генерал, тогда полковник 7-го гусарского Эдуард Кольбер своему начальнику генералу Лассалю: «Я, наконец, мой дорогой друг, расположился на кантонир-квартирах! И где же? Увы, в Польше. Впрочем, согласно приказу по армии мы должны, вероятно, возблагодарить Бога, ибо из этого приказа следует, что быть в Польше – это все равно, что быть во Франции… Поистине безумие рассказывать подобные сказки французам. Составители этой ереси, очевидно, не пытались получить свои рационы на берегах Омулева и не умирали от нищеты на берегах Пилицы в награду за верную службу… Нечего и говорить о водке, разве за последний месяц мы получили хоть каплю?! Даже в Варшаве не хотят ничего давать для моего полка. Так что победителям под Гейльсбергом и Фридландом остается, чтобы прожить, полтора фунта черного хлеба и перспектива умереть в тюрьме, если они попросят положенных им овощей у своего хозяина…»[589].

Впрочем, все, конечно, относительно, и из письма того же автора видно, что постой в Польше был не столь уж ужасающим, по крайней мере, для офицеров: «Поговорим теперь об офицерах – они живут неплохо. Почти все расположены в помещичьих усадьбах и кое-как устроились. Я живу у доброго малого, у которого, как и у всех в этой стране, есть немного “нема”… но со свининой дело здесь обстоит недурно, я пью и ем. Я хожу на охоту и приношу два-три добрых трофея в день, когда хорошо целюсь…»[590].