Армия Наполеона

Чтобы выучить испанский, читаю книжку, которая мне нравится «El hombre feliz, ce rara avis in terris» (смесь испанского с латынью: «счастливый человек – редкая птица на земле»). Я нахожу ее интересной, хорошо написанной, без сомнения, потому что мне удается ее понять. Я слышу, как щебечут дочери хозяйки – они собираются идти на мессу. Сегодня день, когда, согласно поверью, молитвы должны спасти заблудшие души из чистилища – Sacar las almas del purgatorio. «Дон Антонио, какой ужасный мороз, – говорят мне девушки, – на улице два градуса холода!» Они упорхнули, а я, не торопясь, также отправляюсь в Сан-Исидоро, чтобы присоединить к их молитвам мои… По выходе из церкви я встречаю молодого щеголя – majo, ухаживающего за одной из них. Он сообщает мне, что сегодня как раз день рождения девушки. Я покупаю цветы и также спешу принести свои поздравления… Я обедаю в обществе моих очаровательных хозяек и с удовольствием поглощаю олью-подриду (характерное испанское блюдо), а также героически переношу все перченые чрезвычайно острые блюда. На десерт подают замечательные зеленые валенсийские дыни, а мои бургундские познания вовсе не оскорблены тонким вкусом вин из Валь-де-Пеньяс и Тинтильи-де-Рота. Чашечка легкого, но очень ароматного кофе заканчивает не очень продолжительный обед. Я иду на прогулку в Прадо вместе с Девержи. Светит яркое солнце, и от утреннего снега не осталось и следа. При звуках колокольного звона все гуляющие останавливаются как вкопанные и произносят короткую молитву. Мы тоже снимаем шляпы и делаем как они…

Вечером я забегаю посмотреть спектакль. Сегодня дают «Похищение пророка Илии», а потом водевиль «Сумасшедший дом», последний заставляет меня много смеяться… Еще позже вечером я иду на бал в обществе дочерей моей хозяйки. Я, кажется, замечаю, что моя униформа вызывает не очень приятные воспоминания. Тогда я покидаю на короткое время залу и возвращаюсь, одетый как истинный кастилец с головы до ног во все черное, и, кажется, я правильно сделал, так как меня принимают гораздо радушнее, одна из девушек ласково говорит мне на ухо, что я добрый малый – un buen muchacho. Мы много танцуем болеро и сегидильи. Никакого вальса, а чтобы сделать мне приятное, собравшиеся два раза танцуют французский контрданс, впрочем, весьма вяло. Какой прекрасный вечер! В два часа ночи мы покидаем бал после легкого ужина, состоявшего в основном из сладких блюд, и у входа мы находим факелоносцев, которые освещают нам дорогу до дома. Я ложусь спать, мои веки закрываются под звуки льющейся издалека серенады, поющей о красоте ночи…»[596].

Этим безоблачным воспоминанием мы позволим себе завершить главу, где все, казалось бы, пропахло потом, грязью и кровью. Но это неслучайно. Ведь большинство этих людей, на долю которых выпали тяжелые испытания голодных и холодных биваков, новых и новых маршей по колено в грязи, сохраняли, несмотря на все лишения, силу духа, высокое чувство чести и просто веселость и доброту.

Глава XI

Дух и дисциплина армии Наполеона

На войне три четверти всего – это моральные силы.

Наполеон

В предыдущих главах прежде всего речь шла о материальной стороне армии Наполеона. О моральных категориях говорилось лишь в той минимальной мере, которая была необходима для связности повествования. Теперь нам предстоит обратиться к ним подробнее, ибо моральный фактор столь важен на войне, что без него портрет армии будет явно незавершенным. Нет сомнения, что данная глава представляет собой самую субъективную часть повествования, ибо здесь почти ничего не поддается строгому математическому учету. Можно, конечно, посчитать количество дезертиров в той или иной части, количество награжденных или количество приговоров военно-полевых судов, вынесенных в том или ином соединении, но кто может сосчитать число солдатских подвигов, оставшихся неизвестными, или, напротив, актов грабежа и насилия над мирными жителями, оставшихся безнаказанными? Как подсчитать отвагу и трусость, великодушие и низость, щедрость и алчность? Недаром по-русски и по-французски все это называется «духом» (ésprit), субстанцией прозрачной, неуловимой, эфемерной.

И все-таки от этой эфемерной субстанции зависит на войне все. Ничто не заменит в бою веры в свое дело, презрения к смерти, уверенности в своих силах, моральной спайки, дисциплины, ничто не спасет армию, в которой царит расхлябанность, недисциплинированность, которая не верит ни в правоту своего дела ни в победу.

Чтобы раскрыть моральный образ Великой Армии, нам придется не раз прибегнуть к примерам, однако примеры не следует рассматривать как доказательство того или иного положения.