Армия Наполеона

Немалую роль в подготовке офицеров для инженерных войск и рабочих рот артиллерии в эпоху Наполеона сыграла и Компьенская школа искусств и ремесел, основанная в эпоху Консульства.

Наконец, для подготовки унтер-офицеров была учреждена соответствующая школа в Фонтенбло.

Все эти меры способствовали значительному повышению военного и общего уровня образования командиров французской армии. Однако, как уже было отмечено, процент офицеров, получивших регулярное военное образование, оставался весьма скромным и процесс складывания армии современного типа с командными кадрами, прошедшими обязательную профессиональную подготовку в высшем или среднем учебном заведении, только начался в эпоху Наполеона и был далек от завершения в момент падения империи.

Выпускников лучших военных школ и простых крестьянских парней, ставших командирами, юных аристократов из Сен-Жерменского предместья и сыновей парижских ремесленников – офицеров Империи объединяло одно: беззаветная отвага и культ чести. «Мы говорили только о будущих победах, – вспоминает лейтенант Мартен о начале трагической кампании 1815 г., – о славе, которую мы добудем, о повышениях, которые мы получим. Прочь удовольствия мирной жизни – жалкий отдых не для истинных воинов! Покинуть все: любовь, возлюбленную, все, чтобы сражаться!»[191]

Молодому офицеру для того, чтобы доказать, что он достоин эполет, приходилось нелегко. «Когда нужно было выбирать позиции для орудий, – рассказывает один из них, – я старался ставить их нарочито близко от неприятеля и в самом опасном месте. Должен сказать, что чувство, которое мной руководило, было не желание бить врага, а заработать репутацию. Я добился этим способом того, что заслужил доверие»[192].

Иногда желание показать свою отвагу приводило к бесполезным потерям: «Это ложное понимание храбрости отняло у Франции немало доблестных воинов, которые погибли без иной пользы для отечества кроме той, что они приучали своих подчиненных презирать смерть и быть в состоянии преодолевать все опасности»[193]

. Но «благо той армии, – говорит Клаузевиц, – в которой проявляется несвоевременная отвага, – эта буйная растительность, она признак могучей почвы. Даже безрассудную смелость, т. е. смелость бесцельную, нельзя ценить низко; в основе своей она является той же самой душевной силой, только проявляющейся в виде особого вида страсти…»[194] (см. также гл. XI).

Лучшим свидетельством отваги наполеоновских офицеров на поле чести являются цифры потерь, понесенных командными кадрами в боях. Согласно подсчетам крупнейших французских современных историков Лемоншуа, Удайля, Бодинье от 11,5 % до 12,8 % офицеров наполеоновской армии погибли в боях[195]

, т. е. около 10 тысяч человек. В процентном отношении это значительно выше, чем потери рядового состава убитыми и умершими от ран (см. гл. II). С другой стороны, нужно отметить, что потери офицерского состава от болезней были гораздо ниже, чем у рядовых. Командные кадры по различным данным потеряли лишь от 4 до 8 % своей численности умершими от болезней, у рядовых же это число, как уже отмечалось, составляло не менее 30 %. Разумеется, сказывались лучшие условия содержания и лучшие материальные возможности офицеров, но не только это. Вне всякого сомнения, немалую роль играл и психологический фактор. Офицеры с большей стойкостью переносили лишения, а самое главное, до конца сохраняли товарищескую взаимопомощь. В тяжелейших условиях отступления из России, когда солдаты и офицеры находились практически в равных условиях перед лицом лишений и когда офицерам приходилось еще чаще, чем обычно, рисковать собой под пулями, потери рядового и командного состава оказались тем не менее в процентном отношении совершенно различными. В некоторых полках вокруг изодранных знамен оставались лишь уцелевшие офицеры с горстью унтер-офицеров и солдат.

4-й линейный полк под командованием полковника Фезенсака является характерным примером. Из трех тысяч солдат и унтер-офицеров этой части, перешедших Неман (с основной массой войск или позже в числе подкреплений), вернулись не более 300 человек, а из 109 офицеров – 49, т. е. в строю осталось только 10 % рядовых и 45 % офицеров (в процентном отношении в 4,5 раза больше!). И это несмотря на то, что среди 49 вернувшихся офицеров 35 были ранены, причем многие неоднократно![196] Несмотря на ужасные потери этого трагического похода, офицеры сохраняли свою преданность императору и желание сражаться до конца: «Для первой кампании мне досталась слишком жестокая, но от этого мое удовольствие начать новую не будет меньшим», – писал домой молодой офицер после войны 1812 г.[197]