Аромат грехов твоих

Малкольм ответил, едва мы повернули на мою улицу:

– Этот поцелуй выходит для меня столь дорогим, что я буду вынужден искать в договоре лазейки.

– Тогда ваше слово не будет стоить и гроша, – легко парировала я.

– Впрочем, мы можем обговорить одно исключение: если вы сами не попросите меня о помощи или встрече.

– Никогда такому не бывать!

– Не зарекайтесь, Роуз, – спиной я опять почувствовала улыбку на его губах. – Если я что-то и понял за тысячи лет, так это то, что никогда нельзя быть в чем-то уверенным.

– И все же никогда, – твердо стояла я на своем. – Никогда я сама вас не позову. И, кажется, мы дошли до моего дома.

Я остановилась у секретного лаза в заборе, за которым раскинулся матушкин сад. Через главные ворота путь мне был точно заказан, а посему расстаться с Малкольмом я собиралась уже здесь и сейчас.

– Что ж, целуйте, – равнодушно дозволила я ему, будто согласилась на великое одолжение.

Мужчина медленно приблизился ко мне, я разглядела каждую черточку его точеного идеального лица. Сейчас я ни капельки не боялась графа, наверное, близость дома позволяла мне чувствовать себя увереннее рядом с ним. Быть может, поэтому я даже не закрыла глаз, когда его губы коснулись моих.

Поцелуй был… никаким.

Безвкусным.

Умелые движения губ Эдриана, конечно, завлекали, и, несомненно, будь я простой девушкой, граф вскружил бы мне голову и даже сорвал бы не один стон. Но… для меня это было никак. Я чувствовала поток энергии, тянущейся от него ко мне: сильной, упорной, живительной, но абсолютно никакой.

Людские грехи были сладкими, манящими, пьянящими. Апельсин, яблоки, корица, вино, гвоздика, сандал, кориандр… Всего и не перечесть.

Малкольм же казался пустым, не дарящим никакого удовольствия, кроме утоления чувства Голода. В этот момент я впервые поняла Ванессу: неудивительно, что она ненавидела графа и шла убивать. Ей хотелось вкуса!

Так же как и мне сейчас!

От этой мысли мое сердце болезненно сжалось, ведь я вмиг узрела свое будущее. Такое же, как у Ванессы. Убивать я буду долго, веками… бесконечно. Не из-за голода, а ради удовлетворения другой чудовищной потребности. Ради ощущения сладости чужих жизней.

– Хватит, – выпалила я, отворачиваясь и упирая ладонь в его грудь.

Когда мужчина отпрянул, я резко развернулась, направившись в сторону забора. Не терпелось поскорее протиснуться в лаз, оказаться в саду и покончить с этим непрекращающимся кошмаром.

– Роуз, один вопрос, – вырвал из раздумий его баритон.

Я вздрогнула скорее от раздражения, чем от неожиданности, по телу будто пробежали неприятные мурашки.

– Что еще? – я не пыталась с ним фамильярничать. Этот тип порядком надоел мне навязчивостью и нежеланием оставить меня в покое. – Разве вы получили не все, что хотели, или после «аперитива» желаете перейти к «десерту»?

– Хотелось бы сказать «да», но так как у нас с вами был уговор, вынужден отказаться, – сказал он так, будто это я некоторое время назад приставала к нему и пыталась изнасиловать. – Каковы ощущения после нашей весьма скромной близости? Неужели не понравилось?

Его самодовольный тон порядком начинал раздражать.

– Когда целовала вас…

Хотелось ужалить побольней, чтобы след от моих слов надолго врезался в его память. И, не оборачиваясь, я продолжила:

– …я не почувствовала НИ-ЧЕ-ГО. Абсолютно. Хотя нет. Вкус вашего поцелуя доставил мне такое же удовольствие, как и стакан горячей воды в знойный день. Сомнительное удовольствие, которое мне не хотелось бы испытывать вновь.

Он усмехнулся. Спиной я ощутила, как он приблизился ко мне, а затем его сильные руки коснулись моих плеч. Вдруг захотелось исчезнуть, в надежде на это я даже прикрыла глаза. Как же хотелось оказаться подальше от этого негодяя!

– Хотите, расскажу, что почувствовал я? – прошептал граф мне на ухо и, не дожидаясь моего ответа, произнес: – Ваш вкус незабываем, мне даже показалось, что Ванесса по сравнению с вами была банальным перезрелым персиком. Сладким и до тошноты приторным.

Я скривилась.

– Не стоит так нагло льстить мне. Думаю, что для покойной жены вы тоже не были идеалом. Будьте же благодарны бедняжке хотя бы за то, что она долгие годы спасала вас от мук.

– Конечно, я ей благодарен, – с грустью рассмеялся он. – Вот только вы имеете хоть некую иллюзию свободы, а моя участь зависит от вас, как когда-то я зависел от Ванессы.

Его слова ни капли меня не тронули, скорее, наоборот.

– Привыкайте жить с Жаждой, граф, – холодно произнесла я. – Когда-то у вас это неплохо получалось. Прощайте.

– До встречи, – словно исправляя меня, отозвался Малкольм. – И помните, вы всегда можете попросить меня о помощи!

Зря надеется. Я твердым шагом двинулась к забору и нырнула в лаз, чтобы скрыться в зарослях густой сирени.

Пробираясь меж кустов, я старалась быть как можно тише и незаметнее, ведь в рассветной тишине даже легкий хруст ветки казался мне громом. Надежда, что я успела вернуться раньше матушки и сестер, давно покинула меня, наверняка они уже несколько часов как дома, и мне остается лишь надеяться, что родственницы крепко спят после насыщенного событиями мероприятия