Аромат от месье Пуаро

– Не образуется, вот увидишь, не образуется. – Тетя не могла успокоиться. Она даже забыла, что Наташу нельзя волновать.

– Вот ко мне в больницу приезжали, сказали, у некоторых ночью окна побили и опять подъезд подожгли. Ты представляешь?!.

Тетя опять заплакала.

А Наташа подумала, кто же такой умный, что догадался навестить человека с инфарктом и сообщить такие новости.

– Тетя, перестань! Все несчастья когда-нибудь кончаются…

– Вместе с жизнью, – неожиданно спокойно произнесла тетя.

Наташа Северцева не любила откровенничать. О радостях и горестях Наташа никогда никому не рассказывала. И в этой черте не было никакого умысла, это было личное свойство. С течением времени она сама поняла, что сдержанность и умение держать язык за зубами – вещи весьма полезные. Как-то, заглянув на работу, она застала сослуживцев, обсуждающих очередное бандитское столкновение. Народ возмущался, пересказывал детали, вычитанные из газет, строил догадки.

– Да элементарно просто – не поделили участок земли, – высокомерно заметил один из сотрудников.

– Ты откуда знаешь? – спросили его.

– Да брат у меня в теме, – весомо отвечал тот, – там надо площадку освободить, вот и схлестнулись.

Наташа навострила уши и поинтересовалась:

– А куда ж они людей-то денут? Там целый квартал. Коммуналки, правда…

– В Московскую область. Ну, конечно квартиру дадут. А не согласятся – к черту все сожгут. Дома-то деревянные.

– Ну это еще сделать надо. Все-таки власти пока в городе тоже есть.

– Я вас умоляю… – нараспев протянул собеседник, – непонятно, кому больше всего это нужно? Бандитам или тем, кто их ловить должен?

Наташа рассмеялась, словно услышала шутку.

Дома она хотела рассказать об этом разговоре, но Сергей, явившийся весь взбудораженный и раскрасневшийся, ничего не стал слушать:

– Сделай бутербродов. Я сегодня ночью дежурить у дома буду. Слухи нехорошие ходят, только тете ничего не говори.

– Объясни, какие слухи и что, ты один собираешься дежурить?

– Ну могут с бульдозерами приехать, понимаешь? А дежурить я буду с соседями и своих ребят собрал.

– Кошмар, – покачала головой Наташа.

– Ничего, мы не сдадимся.

Наташа скрепя сердце отпустила мужа, а сама молча просидела перед телевизором. «Ну да. Ночью, допустим, бульдозеров не будет. А вот утром, когда всем надо пойти на работу, подгонят, слегка фасад подпортят под каким-нибудь предлогом, и прощай, дом, здравствуй, переселение в Раменки».

Заснула она под утро – мешали уснуть тревожные мысли и брыкающийся в животе ребенок.

Через два дня Наташа пыталась записаться на прием к главе района.

– Если вы за пособием, – секретарша смерила взглядом огромный Наташин живот, – вам надо обратиться в одиннадцатую комнату, это первый этаж.

– Я не за пособием. Мне по вопросу жилья.

– Ну что вы! – с готовностью вскинулась секретарша. – Это тем более не к Чащину. Он вообще подобными вопросами не занимается!

– Кто же занимается?

– Комиссия. Жилищная комиссия. Надо записаться… Вы знаете, женщина, мне некогда. Все можно узнать в справочной.

Наташа терпеливо кивнула. Стояла она с трудом, но уходить было нельзя.

– Послушайте, у меня очень сложный вопрос, комиссия не поможет.

– Откуда же вы знаете? – усмехнулась секретарша.

– Знаю. Но вам сказать не могу.

– Я все понимаю, но я вас не могу записать на прием к Владиславу Игоревичу. И пропустить не могу.

– Мне очень надо. Очень. Думаю, он не будет вас ругать.

– Господи, я же повторяю. Я вас не пущу. Тем более у него скоро совещание.

– Мне всего пять минут! – воскликнула Наташа, уже почувствовав слабинку в голосе секретарши. – Я вам обещаю!

– Нет!

– Мне тяжело ходить сейчас, вы же должны понять! – Наташа умоляюще посмотрела на тетку.

– Хорошо. Могу сделать только одно. Изложите на бумаге свою просьбу. Я передам ее руководству, потом вас вызовут. Если, конечно, это будет иметь смысл.

– Не могу, – развела руками Наташа.

– Вы грамоте не обучены? – ехидно осведомилась секретарша. Она была из старой гвардии. Гвардии преданных и непреклонных.

– Жаль, придется рожать здесь, – поморщилась Наташа и, не спрашивая разрешения, уселась на стул. Секретарша на миг растерялась. Но только на миг.

– Голубушка, не устраивайте здесь театр. Можете сидеть на этом стуле хоть до скончания века. Но ровно в восемнадцать ноль-ноль я ухожу отсюда. Охрана опечатывает приемную. Будете иметь дела с ней.

– Хорошо, – невозмутимо ответила Наташа, – буду иметь дело с ней.

Секретарша хмыкнула:

– И не рассчитывайте на снисхождение ввиду вашего положения.

– Не рассчитываю.

– И не думайте, что Владислав Игоревич пройдет мимо вас. Свой кабинет он покидает через другую дверь.

– Очень хорошо. – Наташа достала вязание и резво заработала спицами.

В приемной повисла тишина. Наташа, казалось, углубилась в работу, а вот секретарша, вся кипевшая от гнева, сосредоточиться не могла. Об этом свидетельствовало ее ворчание. Но ни на один выпад, ни на одну колкость Наташа не ответила. Словно и не было в комнате никого, кроме нее.