Аромат от месье Пуаро

Через час такого противостояния выяснилось, что преимущество на стороне Северцевой. Секретарша, не решающаяся покинуть приемную из-за присутствия постороннего лица, пропустила утренний кофе с подругой из другого отдела. Не пошла перекурить на улицу, не сбегала в магазин. Даже в туалет она не решалась выйти, пока не сообразила позвать на подмогу коллегу.

– Я на минутку, а ты смотри, чтобы никто из посторонних не проник в кабинет Владислава Игоревича. Ну и чтобы ничего не пропало.

Наташа и на это не обратила никакого внимания. Она осталась наедине с девой, чьи глаза неотступно следили за Северцевой, словно она была вор-рецидивист.

Секретаршу подвело желание поделиться своей проблемой – явлением нахальной беременной просительницы. Сразу после посещения дамской комнаты она заскочила к той самой подруге, поболтала с ней, потом завернула к начальнику охраны, ввела его в курс дела. Но это было сделано исключительно ради общения, а не чтобы решить проблему. Напоследок она спустилась на первый этаж в киоск, чтобы купить сигареты. В это время в приемной раздался зуммер, и начальственный голос произнес:

– Римма Степановна, минералку из холодильника принесите.

Заменяющая секретаршу девушка с готовностью подскочила – было видно, что она здесь не впервые. Но тут же перевела взгляд на Наташу. Наташа сделала вид, что увлечена вязанием. За это время носок, который она начинала вязать тете, вполне подошел бы Сергею. Девушка замешкалась, потом решительно достала бутылку с водой, поставила ее на поднос, добавила два чистых стакана и, накрыв все это салфеткой, скрылась в кабинете начальника. Наташа молниеносно сунула вязание в сумку, кряхтя, подскочила и, насколько позволял ей живот, быстро кинулась следом. В кабинет она ворвалась со словами:

– Я на минутку! Поговорить о ребенке.

От ее появления и от услышанной фразы дева чуть не рухнула в обморок, а Чащин Владислав Игоревич стал пунцовым.

– Вы кто? – зачем-то шепотом спросил он.

– Вообще-то я – Наташа, – ответила Северцева и нахмурила свои соболиные брови.

Чащин был «человеком долга». В самом прямом смысле слова. Не было человека в его окружении, которому он не был бы должен. Среди его долгов числились мелкие и крупные суммы в рублях и долларах. Автомобили, которые он иногда брал у знакомых дилеров, да как-то так удачно забывал вернуть. Немного поездив, он передавал их жене или дочери. Еще он должен был парочку неплохих городских проектов. Когда-то он ударил по рукам с бизнесменами, принял небольшую подарочную сумму, но проекты передать то ли забыл, то ли не смог. Были долги в виде разрешений на строительство, прокладку труб и озеленения. Эти долги его почти не беспокоили, как не беспокоили обещания, когда-то данные красивым молодым девушкам развестись с женой и тут же жениться на них. В силу этих всех обстоятельств вокруг Чащина было всегда много людей. Они часто ему звонили, вели милые беседы, поздравляли с праздниками и обязательно справлялись о здоровье, подчеркивая, что они все просто-таки молятся, чтобы он дожил до ста лет. И наконец с ними рассчитался. Чащин вел себя благодетелем, но в последнее время его интуиция ему подсказывала, что критическая масса обязательств может пошатнуть сложившееся равновесие. Появление этой самой особы с огромным животом Чащину представилось карой, возмездием за все прегрешения чиновничьей жизни. Беременная, стоявшая в его кабинете, напоминала статую.

– Э, Наташа, садитесь, – произнес Чащин и закашлялся, чтобы выиграть время.

– Спасибо, – ответила она, но не двинулась с места.

– В чем дело? – Чащин удивленно на нее взглянул.

– Простите, у вас здесь есть туалет? – Наташа ткнула пальцем в сторону неприметной двери.

– А, ну… Да, есть… – покраснел Чащин.

– Можно мне на минуту отлучиться туда. Я так к вам спешила…

– О, да не объясняйте, ради бога! – замахал руками Чащин. Это было самое маленькое, что он мог сделать для богини Возмездия.

Через несколько минут Наташа вернулась в кабинет.

– Очень удобно. И домой уезжать не надо, – проговорила она. – Прямо целая квартира.

– Ну, – замотал головой Чащин.

– Кстати, о квартирах. Вы, знаете, я живу в том доме, который собираются выселять.

– Ты… Вы о чем? – Чащин уставился на нее.

– Я о том, что кто-то решил выселить меня, мою семью и моих соседей из своих квартир. Под предлогом ветхости дома. Хотя по всем документам дом может еще простоять лет сто.

– Так, и что? – нахмурил брови Чащин. Он пока не понимал, что сейчас главное – дом, из которого выселяют, или вот этот огромный живот. Помимо всего прочего, Владислав Игоревич пытался вспомнить, где он мог видеть эту женщину. Судя по срокам беременности, это было в июне. А в июне он ездил на Кипр.

– Я вам объясняю. Наш дом пытаются расселить. Нас отправить черт знает куда. Дом признать аварийным, хотя он очень крепкий и в нем был капитальный ремонт. Я хочу объяснить вам, что мы будем сражаться. Мы не в мэрию пойдем. В правительство пойдем. К президенту. Мы устроим забастовку и митинг. Понимаете, вам придется сжечь все квартиры, чтобы добиться своего!