Асанардаль

«Мила Морияди! Вы храните, нет, вы намеренно искажаете истину и более того, извлекаете из неё пользу. Презренная! Шесть лет назад вы стали свидетельницей страшной трагедии, сломавшей жизни трём людям. Вы в силах помочь им, но не делаете этого. Берегитесь же. Привыкли смотреть на чужое горе свысока? Вскоре вы испытаете такие же страдания, как и мы. Куда бы вы ни бежали, в Санкт-Петербург, в Ла-Пас или в Этрету, да–да, в Этрету, возмездие настигнет вас».

– Мила, что с вами? – с тревогой в голосе спросила Люси, – что с вами?

Мила не реагировала. Ей казалось, что это шумит море. Люси стояла вплотную к ней, облепленная тёмными волосами, полная в своём чёрно-зелёном купальнике, но и она растворилась в солнечных лучах. На миг Милу показалось, что она стоит вплотную к белым скалам, ярко отражающим жгучее солнце.

Люси повторила свой вопрос. Мила не реагировала. Прикосновение холодных пальцев Люси к плечу вывело Милу из оцепенения. С беспомощным выражением лица Мила протянула Люси записку.

– Ничего не понимаю. На каком это языке? Где ты это взяла? – спросила Люси, – я ничего здесь не понимаю, кроме слова «Этрета».

Из глаз Милы закапали слёзы. Мила услышала чужой голос – это она переводила текст. Она ожидала от Люси поддержки, но Люси молчала, и слёзы высохли.

У ног пенился прибой.

– Так это правда? – спросила Люси, – ты…

– Презренная, – прошептала Мила, – пользу… Пользу… Но разве я сама не пострадала? – выкрикнула она.

– Ты пострадала? – прищурилась Люси.

– Да, я! Я…

Горло Мила сжали спазмы. У неё началась тихая истерика. Люси увела её в дом, с помощью служанки уложила в кровать. Хозяйка «Ночной фиалки» была до того заботлива, что самолично напоила Милу чаем. Невкусный чай обладал поразительным эффектом. Миле вдруг стало спокойно и хорошо, в груди разлилось тепло, веки налились тяжестью. Голова стала лёгкой. Мила сладко задремала.

В таком состоянии её застала вернувшаяся Сана.

– Ни с кем не познакомилась? – сладко зевая, спросила Мила.

– Нет, – ответила Сана.

– А я купалась, – произнесла Мила и уснула.

Сана зевнула. Она тоже захотела спать. Сана легла в постель, но сон не шёл. Перед закрытыми глазами витал образ Зачари. Сана удивлялась себе. Впервые она думала о мужчине как о мужчине. Да что там – представитель противоположного пола впервые занял её мысли.

Все её мысли вытиснились образом Зачари, шатким, необъяснимым и заманчивым.

Сана вспомнила его лицо, обрамлённое иссиня–чёрными волосами. В полутёмном баре лицо Зачари казалось совсем бледным, глаза – бархатно-чёрными и глубокими. Породистое лицо. Нос как у Солера с картины Пикассо. Зачари не очень высокий. Это хорошо. Сана не любила долговязых. У него хорошо развиты мышцы, но он не качок.

Плохо, что он не из родного Питера. Жил бы по соседству. Они бы встречались каждый день во дворе. Взгляды, приветствия. Нам по пути? Идут рука об руку. Выясняется, что у них много общего. Проходит лето, осень, зима. В новогоднюю ночь они сбегают от семей и уединяются. Свадьба в марте.

А так – сам Зачари, может, и хорош, но его семья для неё тайна за семью печатями. Оно бы ничего, как говорит папа. Выходят замуж за парня, а не за его семью, но и сам Зачари для неё – потёмки. Пожалуй, он не откажется с ней переспать. Этим всё кончится. В сухом остатке у Саны останется лишь ощущение использованности.

С этими безрадостными мыслями Сана уснула. Но всё же образ Зачари не желал испаряться. Преследовал её даже во сне. За окном солнце спряталось за тучи, море приобрело свинцовый оттенок. Комната погрузилась в темноту, и только волосы Саны горели полуденным солнцем на барашках волн.

Глава 6

Сладкий сон

Сане казалось, что она проспала вечер и ночь, но прошёл всего час. Она вышла из комнаты в надежде пойти в столовую и напиться воды. Далеко тянулся широкий тёмный коридор. Стены были увешаны картинами. Сане показалось, что она находится в родной академии.

Вот и лестница. В другом конце коридора было не так темно. Свет проникал сквозь настежь открытую дверь. Из-за двери раздавались голоса Люси и Поля.

Сана и сама не поняла, зачем она миновала лестницу и подошла поближе к комнате с открытой дверью.

– Не могу поверить, что ты повелась на глупейшую провокацию этого идиота! – эмоционально сказал Поль.

– А сам-то? Кто в тот же вечер пошёл и напился абсента?

– Мне надо было расслабиться!

– Бедненький, – насмешливо протянула Люси, – ты, оказывается, напрягался.

– Почему я должен вечно перед тобой отчитываться? Любишь ты перекладывать с больной головы на здоровую, психологиня ты доморощенная. Зачем ты подбросила ей эту записку? А таблетка? Ты видела её медицинскую карту? Вдруг Миле нельзя такое? Ты глупа.

– А сам-то? Лучше скажи, что теперь делать?

– И так всегда. Она наломает дров, а мне потом убирать за ней.

– Э, нет. Пригласить её было и твоей идеей тоже.

До Саны, худо разбиравшей быструю итальянскую речь, непостижимым образом дошёл смысл их беседы. Ступая на цыпочках, она приблизилась к двери.

– Тебе не кажется, что мы стали участниками спланированной провокации Гаэтано? – спросил Поль.