Асанардаль

– Я родилась и выросла среди холодных людей. Однажды мама дала мне почитать дневник моей прабабушки. В нём описывалась история любви. Прабабка писала простецким, безыскусным языком, но история её любви была пронзительна до слёз! И что же ты думаешь? На одной странице я плакала от нахлынувших чувств. А на другой странице прабабка пишет, что она пораскинула мозгами и легла под какого-то палача только потому, что у него была жилплощадь и водилась еда. И всё это искренне, холодно, с такой, знаешь, житейской, бабьей мудростью. Потом бабка пишет, что ела на завтрак, как радовалась мясу, какую одежду прикупила, как после первых родов делала аборты, потому что муж не хотел больше детей, в отличие от секса. Как ей дали квартиру, как она похоронила мужа, кого звала на поминки, а кого нет, и что готовила на поминки, и за какую цену покупала продукты, и сетовала, что больше не принято подавать блюда по чинам, как в пушкинские времена. Я спросила у мамы: «Как так можно жить?». А мама ответила, что только так и можно жить. И ещё мама сказала: «Иногда нужно проявлять житейскую смекалку. Если надо, стиснуть зубы и переступить через себя. Жизнь испачкает тебя, как ни берегись, как ни старайся быть совестливой, высоконравственной и высокодуховной. Бахвалиться белым пальто могут только те, у кого папа министр и муж олигарх, а остальным надо иметь ясный ум и холодную голову». «У тебя, у всех вас холодные сердца!», – крикнула тогда я. «Разумные», – со значением сказала мама. «Холодные» и «разумные» для неё – синонимы. И мне стало тоскливо. Все такие холодные, разумные, правильные, гордятся своей житейской мудростью, умением наехать и прогнуться, что захотелось мне окунуться в мир людей с горячей кровью, которые всё сделают ради любви. Тогда шёл итальянский сериал, который очень любили мама и бабушка. Жизнь у них была скучная, правильная, а на экране – страсти кипят, кровь льётся, ошибка идёт за ошибкой, и всё во имя любви. Тогда-то у меня и зародилась идея «Марино», но воплотилась она гораздо позже. Знаешь, чего я боялась, когда ехала сюда?

– Чего?

– Что Люси назовёт меня автором одного романа.

– У тебя были и другие романы.

– Но они не имели такого успеха, как «Марино», – произнесла Мила и замолчала.

Сана подождала, пока мама заговорит. Мила угрюмо молчала. Сана пошла спать.

– Асанардаль.

Сана помрачнела. Мама назвала её полным именем. Значит, сердится.

Сана развернулась с опаской человека, услышавшего за спиной рык бульдога. Мама сидела с лицом великомученицы и сверлила Сану ядовитым взглядом.

– Асанардаль. Люси сказала мне, что, если ты будешь держать себя, как рак в панцире, тебя никто не возьмёт замуж. К тебе попросту побоятся подойти, – сказала Мила и выжидающе уставилась на дочь.

– Люси сказала тебе, что меня никто не возьмёт замуж, если я буду держать себя, как рак в панцире. Зачем ты мне это говоришь?

– Я думала, ты меня успокоишь. Асанардаль, в кои-то веки попытайся подумать не только о себе, но и о мамочке, – со слезами в голосе произнесла Мила, – думаешь, мне приятно быть матерью старой девы, которая не востребована у мужчин?

– Удочери проститутку, – резко сказала Сана, с холодной вежливостью пожелала спокойной ночи и ушла спать.

И чудилось ей, что под её окном крадётся тень смуглого мужчины…

Сана засыпала и думала, что мама не первый раз произносит свой монолог. Зря. Если Люси отслеживает жизнь Милы, то она могла услышать или прочитать монолог в интервью.

Глава 3

Прогулка на яхте

На следующий день женщины купались в уютной бухте, прилегающей к горе Стаффидов, после чего спустились в город.

– Какая вы счастливая! Каждый день купаться в чудесной бухте! Вода такая прозрачная, что дно видно! – взахлёб щебетала Сана.

Люси добродушно рассмеялась.

– Когда я только увидела это место, решила, что буду плавать в море каждый день. Сегодня я зашла в море впервые за последние три года.

– Вот как, – несказанно удивилась Сана.

– Здесь есть парикмахерская? – спросила Мила.

Накануне отъезда она перекрасила волосы в русый цвет. На взгляд Милы, русый делал её лицо простоватым. Мила решила, что ей нужен каштановый цвет и короткая стильная стрижка.

– Не знаю. Я езжу в Рим к проверенному парикмахеру, – равнодушно ответила Люси.

– А маникюр, педикюр? – спросила Мила.

– Зачем? – выгнула бровь Люси.

«Да, нам с мамой надо трепетно ухаживать за собой, чтобы нравиться мужчинам и держать марку перед женщинами. А Люси состоятельная женщина. Раз у неё всё есть, то она сама ценность. Она имеет право плевать на внешний лоск. Она напоминает известную, финансово состоявшуюся актрису, появляющаяся на улице в удобной, несоблазнительной одежде. Да как любая европейка, ставящая себя на первой место, а мужчин и других женщин – на второе и третье», – подумала Сана.

В Люси было нечто больше, чем лоск – спокойное осознание того, что она имеет право жить в своё удовольствие.

– Может, парикмахерская есть и в нашем городке. Отчего ей не быть, раз много туристов. Но я не знаю, я уже давно не ходила в город.

– Почему? – брякнула Мила.