Аскетизм по православно-христианскому учению. Том Ι. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Ценность и достоинство указанных трех побуждений далеко не одинаковы, – только последнее выражает собственно отличительную, специфическую особенность христианства, которое своей основной целью имеет даровать людям именно «усыновление» (τὴν υἱοθεσίαν) Богу [900], чтобы они действительно «все» (πάντες) были «сынами Божиими (υἱοὶ Θεοῦ), по вере во Христа Иисуса» [901] «детьми Божиими» (τέκνα Θεοῦ) [902]; христиане не принимают «духа рабства» (δουλείας), чтобы опять жить в страхе (εἰς φόβον), но принимают «Духа усыновления (πνεῦμα υἱοθεσίας), Которым» они взывают: «Авва, Отче!» 

[903]. Однако, имея в виду только процессуальный, строго постепенный характер христианского совершенствования, из снисхождения к немощным христианство допускает и первые два низшие побуждения, имеющие реальное значение только для начальных

ступеней христианской жизни, в качестве воспитательных средств на пути нравственного христианского совершенствования. Страх вечных мучений «ведет к покаянию и полагает начало доброй жизни; ожидание наград поддерживает христианина в трудах доброделания и подвижничества; и только любовь к Богу возводит христианина на верх совершенства». Начинать дело спасения христианину приходится «с первой ступени», «чрез вторую» стремясь обязательно к последней. Страх является состоянием нежелательным, укоризненным, «когда христианин им одним руководится и на нем останавливается, не двигаясь далее». Да и самое влияние страха на нравственную жизнь человека недостаточно: «при нем остается возможность ограничиться одною внешнею исправностию без исправления „сердца“, – что, однако, и есть главное». Чтобы жизнь христианина «подвинулась дальше и выше», Божественное Откровение предлагает следующее – по сравнению с первым, высшее – побуждение, располагая его надеждою царствия небесного, вечного блаженства не ослабевать в подвижничестве [904]. Но и на этой ступени останавливаться христианину все же не следует, – христианин несет свой подвиг, как внешний долг, внешнее обязательство ради посторонней для добра цели. Это несовершенство устраняется лишь тогда, когда человек начинает служить Богу, побуждаемый единственно самопреданной любовью к Нему, чтобы славилось на земле всесвятое имя Божие. И эта степень – последняя, самая высшая и окончательная в ряду побуждений к богоугождению [905]. Свв. Отцы первую ступень называли «рабством» (δουλεία), вторую – «наемничеством» (μισθαρνία), а третью «сыновством» (υἱότης) 

[906].

Таким образом, конечной целью христианина является освобождение его нравственной деятельности от всякой, по возможности, примеси утилитарных себялюбивых побуждений, – полнейшее бескорыстие, – когда всеобъемлющим настроением его личности и единственным, проникающим все поведение христианина, мотивом служит самопреданная любовь к Богу во Христе. Наполняя все самосознание христианина и проникая все его самочувствие, эта любовь служит для христианина источником глубочайшего и самого полного духовного блаженства, с которым не может сравняться никакая земная радость, никакое земное наслаждение. Переживая общение любви со Христом, христианин относится равнодушно к ожидающей его внешней участи, не стремится получить какие–либо другие почести и награды, – это общение любви со Христом служит для него конечной целью и верховным, самодовлеющим благом. «Я уверен, говорит достигший такого состояния св. Апостол, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» [907].

Низшие побуждения сами собой должны побледнеть, отступить на задний план и, наконец, совсем испариться, исчезнуть пред ярким, пламенным солнцем этой любви, которая затем и царит безраздельно в духовном міре христианина, освещая своим ослепительным блеском все изгибы его существа, заправляя безызъятно всей его жизнью. В таком состоянии для христианина единственной ценной наградой служит сознание того, что он угождает Богу, как своему Отцу [908] [909]

.

X.

Смысл библейского и святоотеческого учения о «гневе» Божием. — «Гнев» Божий, как «удаление и отвращение от порока». — «Гнев» не исключает в Боге проявлений Божественной «любви» к человеку–грешнику, но сам вызывается именно Божественною любовью. — «Гнев», как выражение и проявление «правосудия».

Если вечная жизнь праведников и нескончаемое блаженство их, с одной стороны, и вечная смерть грешников, соединенная с вечными мучениями, с другой, называются в Божественном Откровении и святоотеческой письменности «воздаянием», наградой и тому подобными именами только «по неточному словоупотреблению» (ἐκ καταχρήσεως) [910], то тем более именно такой смысл необходимо придавать тем выражениям св. Писания, в которых наказания и вечные мучения грешников поставляются в связь с движениями «гнева» Божия, – как его прямые последствия, проявления и обнаружения [911].