Аспекты

– Уже поздно, – сказал Варис. – Спасибо вам за угощение. И за беседу.

– Ну, угощением это не назовешь, а вот беседа вышла на славу.

Они помолчали. Пустые разговоры легко заканчивать, а важные и непростые всегда идут своим чередом.

Клест встал, взял настольную лампу с зеленым абажуром и поставил ее у окна.

– Скоро за вами подъедет кэб. Я отойду ненадолго, кликните меня, когда он появится.

Варис постоял у двери всего три минимы. Ко входу подкатил экипаж.

– Клест! – позвал Варис, выглянул из ресторана и жестом попросил кэбмена подождать.

Тот учтиво приподнял шляпу.

Клест вышел из кухни с двумя свертками в руках. От свертков пахло теплым хлебом и оливками.

– Один сверток для кэбмена, – пояснил Клест и вздохнул: – Сколько раз Извор так уезжал домой… Доброй вам ночи, милорд корон.

Варис понял, что Клест не договорил: «…а потом я поздней ночью ехал к нему».

Свет лампы с зеленым абажуром жутковато сиял сквозь туман на улице. Варис вручил кэбмену сверток, сел в экипаж и захлопнул дверцу. Свет лампы погас, и улица внезапно превратилась в расплывчатый черно-белый люксив. Экипаж тронулся с места, негромко постукивая по брусчатке.

Дома Варис накинул шлафрок, переобулся в шлепанцы, взял чашку чая и ломоть хлеба с оливками и сел в кресло у бюро. Голода он не чувствовал, ему просто хотелось попробовать свежевыпеченного хлеба.

Во втором часу ночи он разобрался с корреспонденцией и положил на полку письма: два для нарочного, остальные – для отправки по почте; Хламм займется этим с утра. Варис потер глаза, сковырнул затвердевшие крошки в уголках, рассеянно посмотрел на них – комочки цвета запекшейся крови, умершие от ожидания слезы. Он сокрушенно покачал головой и лег спать.

На следующий день около одиннадцати Варис в шлафроке бродил по кухне, пытаясь приготовить завтрак. В дверь позвонили. Варис посмотрел в глазок и распахнул дверь, впустив в дом яркий свет прохладного дня и Винтерхольма.

На Винтерхольме была темно-зеленая шинель офицера-пехотинца, с широкими лацканами, длинная, до щиколоток. Погоны был спороты, вместо форменных пуговиц – обычные стальные, но на обшлагах по-прежнему золотились витые аксельбанты кавалер-майора. Широкополая черная шляпа могла сойти за головной убор кавалериста какого-нибудь малоизвестного эскадрона. Горло обвивал длинный вязаный шарф с красно-синими шевронами Аскорельского медицинского колледжа. Винтерхольм повесил шинель на вешалку и остался в самом что ни на есть обычном сюртуке и сапогах.

– Свадьба или похороны? – спросил Варис.

– Эдеа сказала, что ее осведомитель, Ликс, катается по ветке Листурель – Студеное Озеро. Мне очень надо с ним встретиться, а для этого надо выглядеть соответственно.

– Может, я когда-нибудь тоже встречусь с этим Ликсом.

– Все может быть. Только встреча с «Ламериком Финни» не так впечатляет, как о ней рассказывают.

– С кем?

– Есть старая алинсейская песня «La Marecaigne Founef», про корабль-призрак, который то ли есть, то ли его нет. Наши моряки назвали ее «Ламерик Финни», а корабль-призрак стал морским чудищем. В общем, братишка, я рассказал тебе интересную новость, а значит, заслужил чаю.

– И плюшку с корицей.

– Да благословит вас Богиня, милорд. Вас и досточтимую женушку Хламма. «Всем честным людям от их забот да воздадутся плюшки и мед…» – Он умолк и потеребил шарф. – Знаешь, мне его подарил профессор Скорейши, уж и не помню, по какому случаю.

Они с Варисом прошли на кухню. Варис налил чаю и подал плюшки с корицей. Он не сомневался, что Винтерхольм прекрасно помнит, когда и почему именно Скорейши подарил ему шарф, но любая ложь Винтерхольма – а врал он часто – укрепляла костяк и без того разбитого мира.

Варис оперся о стол. Винтерхольм уселся, расстелил на коленях салфетку и взял плюшку, восхищенно рассматривая пухлые изюминки и коричную сахарную глазурь.

– Как дела у милорда Извора? – спросил он и откусил плюшку.

Варис начал рассказывать. Винтерхольм аккуратно промокнул губы салфеткой и спросил:

– И ты согласен с медицинским заключением доктора Свежты?

– По первому размышлению – да.

– Только чрезвычайно глупый человек может решить, что устранение Извора пойдет кому-то на пользу, – сказал Винтерхольм, – хотя я понимаю, что такой аргумент по сути ошибочен. Для устранения Извора есть множество более действенных способов. Кстати, милорд Варис, а не получали ли вы в последнее время новых вызовов на дуэль? – с напускным равнодушием осведомился он.

– Нет.

– Так я и думал. Вы, милорд, опытный игрок, и вам не надо объяснять, какого рода «доказательства» могут возникнуть в таких случаях. Но если я учую вокруг этого дела запах паленого, то выведаю, где горит, сохраню горстку пепла у самого сердца и принесу вам. – Винтерхольм порылся в кармане сюртука, вытащил руку и картинно, жестом чудесника, раскрыл пустую ладонь. – Однако у меня есть вот какой вопрос, братишка: готов ли ты быть мерклозаветным судией?

– Если необходимо возмездие, – сказал Варис, – то мстители отыщутся.

От этой мысли ему внезапно стало не по себе.

– Тебя это удивляет? – ровным голосом поинтересовался Винтерхольм.