Асы немецкой авиации

Иногда я летал вместе с Крупински, Графом, Гриславски, Штайнхофом, Раллем и, конечно, Баркгорном. Все эти люди были великими летчиками-истребителями – лучшими из лучших. Добиться подтвержденной победы непросто. Если у тебя не было свидетелей в воздухе, нужно найти свидетеля на земле. Если свидетелей нет, нужно найти место падения самолета. В России у нас почти не было фотопулеметов, которые могли помочь подтвердить победу, если самолет падал на русской территории, а свидетелей в воздухе не было. Вы также должны были указать высоту, тип атакованного самолета, время и место вашей победы.

Затем эта информация шла в штаб эскадры, оттуда в Верховное командование люфтваффе, а потом в Имперское министерство авиации. Иногда требовались несколько месяцев, чтобы подтвердить победу, даже если мы рисовали «абшюсс-балки» на руле направления самолета. Документы группы и эскадры, конечно, сохранялись. На их основе командиры делали представления к наградам и новым званиям, которые потом направлялись вверх по инстанциям. Я знаю, что Герда Баркгорна представили к Бриллиантам, и награждение было утверждено, однако процесс слишком затянулся. В результате он так и не получил награды до окончания войны и вообще оказался в госпитале после аварии на реактивном истребителе.

Взаимодействие с Крупински сначала было непростым, но постепенно мы сработались. Крупи первым поверило в мои возможности, а также в мою сверхъестественную способность чуять неполадки в самолете. Я не могу объяснить как, но я чуял проблему задолго до того, как приборы сообщали мне о ней. Я получил новый Ме-109G, ну или почти новый, однако он не был опробован в бою. Мой механик Биммель Мертенс хотел, как это положено, проверить все досконально, опробовать мотор, оружие и все остальное. Однако я сказал ему, что это не требуется, так как самолет прибыл на аэродром этим утром.

Лететь должны были Ралль, Крупи, Герд и я, так как Граф получил приказ не подниматься в воздух. К этому времени Макки Штайнхоф убыл в JG-77. Мы услышали, что его наградили Мечами, и послали ему телеграмму с поздравлениями. Кстати, до конца этого месяца у нас были великолепные бифштексы. Один из пилотов случайно подстрелил корову рядом с аэродромом. Некоторые из нас увлекались охотой. Это было неспортивно – подстрелить корову, зато мы получили свежее мясо.

С помощью Биммеля я запустил мотор и вырулил на травяное летное поле. Как только я оторвался от земли, я повернул штурвал триммеров, чтобы облегчить руль, и взял ручку на себя. Казалось, все идет нормально, но я почувствовал вибрацию – что-то было не в порядке. Я вернулся, чтобы заставить Биммеля проверить самолет. Я чувствовал, что я прав. Я приземлился и, как только открыл фонарь, подошел Храбак и спросил, в чем дело. Я сказал ему, что самолет неисправен. Он не что чтобы мне не поверил, скорее решил, что я ошибаюсь. Поэтому Храбак решил лично взлететь и проверить самолет в воздухе. Рядом стоял Крупи со своим фотоаппаратом. Он сделал несколько снимков для своего альбома.

Храбак быстро взлетел, убрал шасси и начал набирать высоту. Однако едва он поднялся на пять километров, как мы все услышали громкий удар, а затем из-под капота повалил дым. Храбак немедленно развернулся и пошел на посадку. Ме-109 еще продолжал катить по земле, как он выпрыгнул, выключив зажигание и подачу топлива. Позднее мы узнали от Биммеля, что разлетелся один из поршней, разворотив мотор. Вибрация, которую я почувствовал, означала, что этот поршень заклинило, и в результате возникли напряжения в блоке цилиндров. После этого уже никто не сомневался, что я нюхом чую неполадки в самолете.

Я расскажу вам одну историю, про которую Храбак, как я думаю, не слышал. Ему требовались еще несколько побед, чтобы получить Дубовые Листья, поэтому лучшие пилоты договорились помочь ему: прикрывать во время атаки и создать условия для увеличения счета. Во время одного из таких вылетов, когда Крупи столкнулся с русским, Храбака атаковали два Яка. Я подумал, что он готов, но Герд сбил одного, а я атаковал второго. Храбак так и не знал, что его едва не сбили! Мы хотели, чтобы он получил Дубовые Листья.

Для нас он был кем-то вроде отца, хотя был всего на восемь или десять лет старше. Но это было уже много для летчика-истребителя. В любом случае, мы все хотели, чтобы он получил Дубовые Листья, и отгоняли от него противника, чтобы создать ему возможность для атаки. Я узнал, что позднее те же самые парни так же негласно помогали Баркгорну и мне, когда мы оба подошли к отметке 300 побед. Это было особым способом выказать уважение летчику-истребителю, причем так, чтобы это не выглядело благотворительностью. Я тоже поступал так же, помогая многим, в том числе Хансу-Иоахиму Биркнеру.