Атаманщина

В то же время вполне возможно, что у Унгерна служил Виктор Андреевич Войцехович (1878–1945), из дворян, в 1900 году окончивший Николаевское инженерное училище по 1-му разряду, в 1907 году направленный в распоряжение Самаркандской инженерной дистанции, а в 1908 году произведенный в капитаны. Он руководил возведением в Самарканде коньячного завода, здания Государственного банка, чайно-рассыпочных складов фирмы Вогау, Алексеевского собора и др. В.А. Войцехович остался в России и умер своей смертью в Ленинграде. Никаких данных о его службе у Унгерна и вообще у белых нет, но это не обязательно значит, что В.А. Войцехович у Унгерна не служил. В СССР такого рода событиями в биографии не принято было хвалиться.

У Виктора Андреевича был брат, Александр Андреевич Войцехович, который в 1909 году имел чин штабс-капитана и служил в полевом саперном батальоне. О его службе у Унгерна никаких сведений нет. Три других Войцеховича, числившиеся в русской армии во время Первой мировой войны, не являлись инженерами. Не исключено, что Клуге мог быть знаком с кем-то из инженеров Войцеховичей.

Можно не сомневаться, что в рассказе Клуге-младшего об унгерновском периоде в биографии отца есть немало неточностей. Так, практически все мемуаристы отмечают, что в Монголии, а до этого последние месяцы пребывания в Монголии Унгерн не прикасался к спиртному, памятуя, что во хмелю он бывает буен. Правда, Б.Н. Волков сообщает, что в Монголии Унгерн перешел на наркотики, при этом даже указывает на конкретного студента-медика Шастина, который рассказывал Волкову, что готовил барону порошки морфия, иногда по 50 штук сразу. Но морфий как будто все же не вводил Унгерна в невменяемое состояние.

Наиболее же удивительный, кажущийся сугубо литературным рассказ о знакомстве Клуге с неким монгольским князем, ставшим его побратимом на войне, кажущийся совсем уж недостоверным, на самом деле соответствует истине. Командующим монгольскими войсками в правительстве Джебцзун-Дамба-хутухты был Д. Жамболон, бурят, в годы Первой мировой войны служивший есаулом в Забайкальском казачьем войске. Его отряд вместе с дивизией Унгерна участвовал в штурме Урги. Он действительно был князем. После взятия Урги Хутухта пожаловал Жамболону, как и Унгерну, титул цин-вана (князя 1-й степени).

С.Е. Хитун сообщает о Жамболоне любопытные подробности: «Раза два по вызову и наряду Штаба Дивизии, я возил Чин-Ван-Джембулвана, который занимал большой пост в монгольском правительстве и в то же время был посредником между живым богом Богдо-Хутухта Геген и бароном. Я слышал, что в прошлом Джембулван (смесь бурята с монголом) был скотопромышленником около русской границы. Он бегло говорил по-русски». Получается, что Жамболон был не только бурятом, но и монголом по крови, так что Клуге-младший не ошибается, когда называет его монголом. И скотопромышленником, конечно же, не мог быть простой пастух, каким именуют Жамболона некоторые мемуаристы. Отряд Жамболона был в конце концов разбит красными, а сам монгольский военный министр попал в плен и был убит «при попытке к бегству».

Клуге-младший в мемуарах сообщает: «Появления отца в Томске были крайне редки. Случалось, что он привозил с собой подарки. Однажды он удивил нас, привезя мне коллекцию уральских минералов – четыре застекленные коробки с красавцами самоцветами в мягких гнездышках. Особенно поразил меня золотоносный кварц, как гласила надпись, – в нем действительно посверкивали вкрапления золота. Отец выменял эту коллекцию на свой армейский паек. Ему хотелось разбудить в семилетнем сыне интерес к наукам, к знанию, к культуре. Легко вообразить, какой заманчивой казалась ему эта полузабытая культура, истерзанная, растоптанная бесконечной бойней».

А вот что пишет Борис Волков: «После очередной казни обыкновенно вызванными из интендантства приемщиками конфискованное привозилось перевозочными средствами комендантства. Склады наполнялись старыми юбками, ботинками, кухонной посудой и т. д. Можно было лицезреть в интендантстве рядом с листами чая – коллекцию камней оптика Тагильцева, стекла и оправы для очков, ворохи ношенного платья, оставшегося после ликвидации евреев, и т. д. …Конечно, все ценное прилипало к рукам Сипайлова, Джинова и Кº…Например, от Тагильцева не было доставлено ни одного отшлифованного камня, ни одной пары часов, а прислан лом и сырой камень. После убитого Вышинского (расстрелян) осталось около 5000 бутылок вина, взятого им незадолго до смерти на комиссию из Китайского банка. Ни одной бутылки не было доставлено в интендантство. Особенно много попало в интенданство от ликвидированных евреев. Из кож, шкур и материй, взятых в большинстве случаев у евреев – приготовляли обувь и одежду. Никакой отчетности, по приказанию Унгерна, не велось. Ввиду «случайности» поступлений воинские части часто недоедали. Так, например, в походе на Чайрон, когда в 30-градусный мороз было сделано более полутора тысяч верст, солдаты голодали, отмораживали руки и ноги».