Ататюрк. Особое предназначение

В ходе операции было убито всего пять турецких военных и один англичанин

В десять часов утра М. Райан официально заявил великому визирю, а его французский коллега — султану об оккупации Стамбула.

Почти сразу же везде появились афиш с заявлением англичан о том, что Стамбул остается турецким, но без беспорядков и кровавых расправ.

Но при этом подчеркивалось, что турок, пойманный с оружием в руках будет казнен.

В сопровождении нескольких депутатов Рауф отправился к султану, но тот даже не стал их слушать.

— Они, — отмахнулся Вахидеддин, — готовы на всё. Будьте внимательны к тому, что вы говорите в парламенте. Завтра, если они захотят, они будут в Анкаре. Запомните, Рауф-бей, нация — это стадо, которое нуждается в пастухе. А пустухом являюсь я…

С первого дня оккупации в Стамбуле и его окрестностях было введено военное положение.

18 марта была приостановлена деятельность палаты депутатов, были арестованы и сосланы на Мальту многие депутаты и видные политические деятели, поддерживавшиеосв ободительное движение.

Главной жертвой оказался Рауф.

Он, герой Балканских войн, отказался бежать в Анатолию, как ему предлагал Кемаль.

Рауф приехал в парламент и сразу же заявил:

— Я не хочу, чтобы парламент самораспустился; пусть его распустят!

Через несколько минут в зале заседаний появились английские солдаты.

Рауф потребовал вмешательства парламентской охраны, но она бездействовала.

Чтобы избежать кровопролития, Рауф и Кара Васыф сдались англичанам.

В своих «Воспоминаниях» Кемаль критически отнесся к поведению Рауфа в эти мартовские дни 1920 года, посчитав, что Хусейн Рауф и Кара Васыф проявили недопустимую мягкотелость, позволив депортировать себя на Мальту.

О событиях в столице Кемаль узнал на анкарском телеграфе, куда он пришел для очередной связи со Стамбулом.

Столичный чиновник успел сообщить о перевороте, затем сообщение было прервано, и в наступившей тишине люди завороженно смотрели на продолжавшую выходить из аппарата пустую ленту.

— Что происходит в Стамбуле? — нарушил молчание один из служащих.

— В Стамбуле происходит то, — насмешливо взглянул на него Кемаль, — что и должно было произойти…

Был ли он огорчен таким развитием событий?

Вряд ли!

Скорее доволен, разрыв с центральной властью был неизбежен, и теперь, когда все политики будут вынуждены вернуться в Анкару, она снова становилась центром притяжения.

— Насильственная оккупация Стамбула державами Антанты, — заявил он своему окружению, — положила предел семисотлетнему существованию Оттоманской империи. Таким образом, турецкая нация вынуждена сегодня защищать свою способность к цивилизации, свое право на жизнь и независимость, на свое будущее. И мы не можем допускать того, чтобы кучка безумцев, не имеющих ни моральной, ни культурной связи с родиной и народом, оставалась на страже независимости и достоинства народа и государства…

Все правильно, и не зря говорят, что не было бы счастья, если бы не помогло несчастье.

Новый вызов нации западными державами явился для Кемаля непредвиденной удачей, и он знал, что ему делать!

— Оккупация Стамбула англичанами, — заявил он на очередном митинге, — агрессивный акт в отношении палаты депутатов, являющийся покушением на честь и независимость родины, — все это создало потребность в чрезвычайном меджлисе, который имел бы под своей властью и контролем все силы государства и нации…

Затем Кемаль обратился с гневным протестом к военным комендантам и к зарубежным парламентам.

Он потребовал от националистов уважать христиан, но приказал арестовать двадцать французских и английских военных, оставшихся в Анатолии.

Обращаясь ко всем, он объявил о начале борьбы за освобождение столицы халифата и за национальную независимость:

— Аллах, — говорит он, — на нашей стороне в этой священной войне за независимость страны…

25 марта 1920 года правительство Рызы-паши ушло в отставку.

Великим визирем султан снова назначил главного врага освободительного движения Кемаля Дамада Ферида-пашу.

5 апрелся тот сформировал новое султанское правительство.

Борьба шла на всех фронтах, в том числе, и на идеологическом.

Несмотря на бедственное положение с бумагой, 6 апреля Кемаль создал пресс-агентство «Anadolu Ajansi».

Идея организации пресс-агентства принадлежала Юнусу Нади, бывшему директору одного из наиболее авторитетных органов прессы Стамбула «Новый день», и Халиде Эдип.

Именно Нади, чья газета была запрещена англичанами, и Халиде Эдип, «Жанна д'Арк» националистского движения, решили создать агентство информации и пропаганды для Турции и заграницы.

По предложение Эдип, его назвали «Агентство Анатолии».

Таким образом, агентство «Хавас-Рейтер» утратило свою монополию.

Отныне депеши анатолийского агентства начали поступать не только в бюро информации ислама, но и в комендатуры и канцелярии.

В мае националисты ввели цензуру, то есть, сделали то, в чем раньше упрекали англичан, которые ввели цензуру в Стамбуле.

— Средством устранения недостатков, — произнес при этом Кемаль весьма странную фразу, — порожденных свободой печати, является сама же свобода печати…