Ататюрк. Особое предназначение

И вот теперь, не явившись на встречу главы государства, они бросали ему открытый вызов.

Последующее развитие событий подтвердило его наихудшие опасения.

Через неделю после его возвращения Кязым Карабекир подал в отставку с должности инспектора 1-й армии.

Теперь он был намерен полностью посвятить себя депутатской работе.

Вслед за ним в отставку ушел инспектор 2-й армии, Али Фуад.

Кемаль не поверил в случайное совпадение и оказался прав.

Карабекир и Фуад регулярно встречались с Рауфом и жаловались ему на то, как трудно стало выполнять обязанности инспекторов армии.

А вот в чем эти трудности выражались, так и осталось неизвестным.

— Армейские инспекторы, — говорил по этому поводу сам Кемаль, — у которых есть разумные мысли по реорганизации армии и большой опыт, по закону являются членами Высшего военного совета. И наиболее подходящим полем деятельности для них является работа во главе армии и в высшем военном совете…

Оба инспектора были уверены, что за ними установлена слежка и их почту вскрывали.

Они были правы, и от своей службы безопасности Кемаль знал об их частых встречах в Стамбуле с бывшими видными младотурками Рахми и Исмаилом Джанбулатом.

Все трое единодушны в своем выводе: Кемаль порвал со старыми друзьями, окружил себя «льстецами» и «безнравственными людьми», которые их унижают.

Никто из них даже не сомневался в том, что в скором времени их ожидает диктатура.

«В день отставки Али Фуада, — рассказывал об утраченной дружбе в своих „Воспоминаниях“ сам Кемаль, — я пригласил его на ужин к себе в Чанкая.

Я ожидал его довольно долго, но он так и не пришел».

Али Фуад в своих «Мемуарах» писал о том, что никакого приглашения от Кемаля не получал.

Кемаль был уверен в заговоре и потребовал, чтобы шесть генералов-депутатов покинули Национальное собрание.

Четверо из них последовали его приказу, однако Джевад и Кафер Тайяр отказались.

— Так не обращаются с бывшим начальником Генерального штаба армии и с бывшим командующим силами военного сопротивления во Фракии! — заявили они.

Позабыв их высокие должности, заслуги и дружеские отношения, Кемаль лишил Джевада и Кафера Тайяра депутатских мандатов.

И это сделал тот самый Кемаль, который не так давно говорил:

— Невозможно перевести на более низкое положение людей, выдвинувшихся на полях сражений…

Но времена менялись, вместе с ними менялись и люди, и, судя по всему, теперь Кемаль руководствовался другой своей фразой:

— Лица, лишенные реалистического чутья, — а такие имеются повсюду, — вели против меня активную пропаганду…

Со всеми вытекающими из нее последствиями…

Он добился своего, и больше никто из высшего командования армии не присоединился к оппозиции.

Она объединилась вокруг Рауфа, Аднана, Рефета и Исмаила Канболата: трех героев войны за Независимость и активиста «Единения и прогресса», четверых депутатов от Стамбула.

Чего добивалась оппозиция?

Она выступала против скоропалительных реформ, отсутствия консультаций с депутатами и превращения Национального собрания в палату, регистрирующую законы.

Она считала, что республиканизм — всего лишь иллюзия, скрывающая абсолютизм.

«Самодержец, носящий имя президента республики, управляет по своей прихоти», — писала газета «Танин» в Стамбуле, поддерживающая оппозицию.

При этом автор статьи как бы невзначай напоминал, что Гаити тоже считалось республикой.

Да, все эти заслуженные люди много сделали для победы, но теперь…

Их критиковали, над ними смеялись, их презирали.

— В Турции, — дабы принизить все их заслуги, говорили их противники, — есть 80 тысяч Рефетов и миллион Кязымов Карабекиров!

В лагере большинства знали только одну установку: защищать республику.

— Самой недопустимой ошибкой, какую мы могли бы допустить сейчас, — заявил Реджеп, — было бы колебаться и проявлять нерешительность. Никто не знает, куда могло бы это нас привести…

Порядочность и старая дружба ничего не значили.

Но даже сейчас обиженные Кемалем герои не остались одинокими.

За них вступились шесть самых консервативных газет Стамбула и Торговая и промышленная палата столицы.

Однако такое заступничество и поддержка только усилили подозрения в Анкаре.

Исмет не сказал «предательство», но вопрос депутатам задал:

— Встречали ли вы когда-нибудь инвестора, рискующего своими капиталовложениями в коммерческое предприятие, если бы он не верил в успех?

Сравнение не совсем корректное, но косых взглядов в сторону оппозиции он добавил.

К этому времени противостояние обозначилось четко: с одной стороны — Кемаль, республика и новая Турция, а с другой — реакция, выступающая против республики и секуляризации.

Образовав внутри Народной партии собственную группу, его противники весьма преуспевали в своей ожесточенной критике правительства, благо, что причин для нее у них хватало.

Кемаль не остался в долгу и обвинил ушедших в отставку генералов в том, что из-за собственных амбиций они оставили свои боевые посты в столь тревожные для Турции дни.

Это был так, поскольку обстановка вокруг Мосула снова обострилась и в любой момент могла вспыхнуть война с Британией.