Аукцион

Н.Ч. хмыкнул и кивнул, хотя Рада и не увидела этого жеста. Горожане… Любители квартальных шлюх, но слишком утонченны для местного деликатеса, пускай даже с плеча Короля. Н.Ч. это казалось жалким. Он подался вперед, смахивая на мониторе трансляции с камер наблюдения. Наконец нужная. Варлам, в белом халате поверх красного пиджака, суетился. Н.Ч. нахмурился. Ему не нравилась эта дерганость, граничащая с истерической, он видел, как у Варлама шевелятся губы – нашептывает известные ему одному заклинания, как он периодически клюет головой вперед.

– Проследи, чтобы Варламу восстановили медикаментозный курс. Еще лучше – подержите его недельку в стационаре, – пробормотал Н.Ч.

– Его поде’жишь… – цокнула в ответ Рада.

Ничего, осталось немного. Всего один день, и они, как всегда, заново соберут по кусочкам распадающееся сознание главы Банка Душ, выберут ему лучшую душу и обновят, Варламу обязательно полегчает. К сожалению, с каждым разом Варлам распадался все сильнее, рябил, словно белый шум. Еще Варлам хлопал себя по карману на груди – Н.Ч. бросил взгляд на часы – примерно каждые полминуты. Новое ритуальное действие, раньше такого не было. Н.Ч. снова приблизил трансляцию на экране, вылавливая лицо будущего донора.

– М-м-м… Кого он притащил?

На экране всплыла анкета донора. Влад, сын Клыка. Отметка Свиты, отметка участника квартальных боев. Самородок, хотя душа средняя – уже любящая.

рейтинг выше, чем у даниила, душа моя. удивительно.

– Я ему не разрешал. – Н.Ч. просматривал душевные показатели Влада, чуть прищурившись. – Варлам, что ты устраиваешь…

Влад был крепким здоровым юношей, практически безупречным в своей силе, но он себя реализовал. Его душевный потенциал чуть ли не наполовину израсходован, конечно, в доноры он совсем не годился.

– Хо’оший человек – плохой доно’.

– Не бывает хороших людей, потому что тогда должны быть и плохие. Все относительно. Он просто не подходит, толку от такой души для реципиента ноль. И Варлам прекрасно об этом знает.

Н.Ч. потушил сигарету в пепельнице на подлокотнике, и Варлам, будто почувствовав его недовольство, поднял взгляд на камеру, клюнул головой вперед.

Тик-тук-тук. Камеры смотрели всегда слишком подозрительно. Они пялили на Варлама блестящие глаза и подозревали его. Глазные яблоки у сов практически неподвижны, совы не могут вращать глазами. Варлам взглядом начертил вокруг камеры круг, глаза вращались, потому что он не сова. Логично. Варлам похлопал себя по нагрудному карману и отвернулся. Он знал, Н.Ч., возможно, наблюдал за ним в эту самую секунду, но каланы держат друг друга за лапки, когда спят, чтобы их не снесло течением, а у Варлама с Н.Ч. были не такие отношения, у Варлама даже не было лапок.

Тик-тук-тук. После звонка они пошли на верхние этажи. Обычно доноров доставляли из технических помещений на процедурный этаж без сознания, но Варлам повел Влада так, через их личный лифт. Варлам приложил карточку доступа, и стеклянная коробка лифта увлекла их наверх. В лесах вырастает целая куча деревьев, потому что белки забывают, куда спрятали орехи. Варлам сразу нашел процедурную, тогда он не белка, и орехов у него тоже не было – он ел их только в шоколаде, когда ссорился с дурой из морга. Логично. Варлам усадил Влада на кушетку, а сам готовился к процедуре, хотя все было готово, все давно было готово, еще в *184 году.

– Это не больно, – пробормотал Варлам.

– А это важно?

– Нет, потому что крысы умеют смеяться. – Варлам хихикнул, но тут же сделал над собой усилие и его лицо вытянулось. – Но вообще не смешно.

Влад смотрел на Варлама, нахмурившись.

– Вот и не смейся, – подытожил Варлам.

– Начинайте.

Н.Ч. слышал, как выстучали прочь каблуки Рады, как щелкнул блокиратор на двери, но все равно обернулся, чтобы убедиться: она ушла. Тогда Н. Ч. достал из ящика у стены аккуратно свернутое белое полотнище и разложил его перед собой, достал органайзер с нитками, достал шкатулку с иголками, и фотографию, еще на глянцевой, выцветшей от времени бумаге, достал тоже.

Зал наконец утих, и свет приглушили. Пока настраивали прожектор для Рады, дверь с одной стороны открылась и в просвет протиснулась девушка. Н.Ч. тут же обратил на нее внимание: на Аукцион было не принято опаздывать, было принято прийти сильно заранее и сгорать от практически плотоядного возбуждения. Н.Ч. расправил полотнище на коленях, переключил камеры на зал, приблизил ее лицо, и компьютер загрузил анкету, хотя этого и не требовалось. Н.Ч. запомнил младшую дочь Тобольских слишком хорошо.

еще с того дня, душа моя. годовщина твоей смерти. ее тоже, представляешь? ты говорила, родители – самые любящие и жестокие люди в нашей жизни, в жизни любого из нас.