Аукцион

Голос у Лисы дрожал, поэтому она просто подвывала, разглаживая мокрые липкие пряди на голове Лилит. Сестра ненадолго затихала, куксилась и облизывала окровавленные губы, слабо хваталась за Лису. Лиса на нее не смотрела. Она уставилась прямо перед собой, горячие слезы вычерчивали полоски на щеках и подбородке, затекали в рот.

Лилит умерла быстро. Всего за несколько часов новая душа разъела ее внутренние органы. Но Лисе казалось, что это не закончится. Крики, судороги, метания, вот это все.

– Убейте! Убейте! Сука, убейте же меня! – Лилит верещала как резаная до самой последней секунды.

Ее привязали к койке кожаными ремнями, чтобы она не покалечилась. Лиса все равно держала сестру за руку, и она выламывала ей пальцы. Для стремительного поглощения не изобрели обезболивающее.

– Вытащи! Вытащи ее из меня! – Лилит выпучивала заплывающие глаза. Черный зрачок разливался, заполняя глазное яблоко полностью. Верный признак неприжившейся души.

Родители стояли с другой стороны кровати, и Лиса по их лицам видела: они не могли поверить, что души, на которые они чуть ли не молились, прикончили их дочь.

– Вытащи! Твою мать, вытащи!

Новая судорога надломила ее тело, и Лилит булькнула кровью последний раз. Захрипела и затихла.

Погасла, как перегоревшая лампочка. Лиса принялась молча оттирать кровь с ее лица, волос.

– Я люблю тебя.

Они никогда не говорили этого друг другу. Они прижимались плечами, обменивались записками на занятиях с Яковом, переговаривались на выдуманном, понятном только им языке. Они обходили стороной эти прямые, грубые слова, страшились их несуразности. Лиса поморщилась. Теперь можно. В последний раз все можно.

Лиса не знала, сколько просидела, умывая Лилит, оттереть волосы так и не получилось. Когда она вышла в коридор с тяжелой головой и пустым сердцем, родители разбирались с Банком. Высокий тощий мужчина в огромных очках и желтом свитере под белым халатом возмущенно качал головой:

– Нет, это вы послушайте. Стремительное поглощение необратимо. Наши исследования минимизируют возможность аллергической реакции, но такое случается!

– Она же ребенок! – Маму колошматило, еще чуть– чуть, и она бы вцепилась мужчине в лицо, выколола ногтями-когтями ему глаза.

– Технически она уже два года как совершеннолетняя по городским стандартам и несколько месяцев – по стандартам Банка Душ для пересадки. – Он говорил язвительно, логические нестыковки в словах женщины, потерявшей ребенка, явно действовали ему на нервы.

– Постойте. Как вас? Кисловский? Варлам Кисловский? Короче, уважаемый, – вмешался папа, – вы уверены, что ничего не могли сделать?

– Решительно уверен! – У Варлама покраснели щеки от возмущения. – Природа аллергической реакции до сих пор не изучена до конца, и предсказать ее невозможно. Перед процедурами с реципиентами в обязательном порядке проводят инструктаж, рассказывают о рисках. И вам рассказывали.

– Да, но вы говорили, что риски минимальны.

Варлам хихикнул. Он был ненастоящий: его лицо странно подергивалось, он невпопад размахивал руками и не сдерживал смешки и ужимки. С трудом верилось, что именно этот человек, помимо основателя Аукционного Дома, посвящен в тайны душ.

– Минимальны, это правда. Около шести процентов, менее одного процента для стремительного поглощения. И все же этот процент существует. Вот он. – Варлам ткнул пальцем в палату, где на перепачканной кровью кровати лежала мертвая Лилит.

Кислород выбили из легких, и Лиса задохнулась. Отшатнувшись от Варлама, она поплелась в сторону лифтов. Лиса не слышала маминых рыданий, задумчивого молчания отца, даже в собственных подвывающих вздохах не могла разобраться.

– Лиса, Лиса! – Яков схватил ее за руки. Лиса не сразу сконцентрировалась на старом лице, прыгающих кудряшках. – Долорозо, моя арфочка. Какая трагедия!

Ей хотелось, чтобы он сказал что-нибудь настоящее, объяснил, почему так получилось, признал, что чудовищно ошибался. Лисе хотелось услышать хоть какое– то оправдание произошедшему. Бессмысленность обступала со всех сторон.

– Не выдержала! Душа не выдержала ее таланта. – Яков захныкал, так глупо захлюпал носом.

– Н-не… Не выдержала таланта?

– Конечно, арфочка. Но не переживай! – Яков взял ладони Лисы и затряс ими перед лицом. – С тобой такого не случится. Эти руки! Ты станешь великой.

Лиса молча смотрела в глаза Якова. Блестящие безумные козлиные глазки. Затем перевела взгляд на свои руки: аккуратные кисти, длинные пальцы, которые с самого детства надрывались над черно-белыми клавишами. До изнеможения. До одурения. До совершенства.

– Твой талант выдержит.

Да, все говорили, что у нее талант. Но она его не хотела.

Люди часто мечтают о даре, о врожденной формуле успеха, благодаря которой человек становится уникальным по определению. Одаренный с легкостью познаёт то, что не под силу большинству, создает нечто, что выделяет его из толпы. Вкупе с усердной работой дар создает иллюзию совершенства.

Лиса не хотела быть талантливой. Больше нет.