Аукцион

Она вывернулась из рук Якова, ломанулась дальше, на полном ходу ее взгляд зацепился за мужчину, который стоял в стороне, явно пристально наблюдая за происходящим. Лиса врезалась в его глаза, внимательные голубые осколки равнодушия, острые скулы, вздернутый подбородок, руки на поясе – расслабленная поза властности. Но смущение оказалось мимолетным, двери лифта закрылись прежде, чем Яков успел крикнуть что-то о предназначении.

С того момента, как пульс Лилит выровнялся в непрерывную линию, Город превратился для Лисы в клоаку. Она пошла домой пешком, и воздух, пропитанный парфюмом (ее? чужим? Лилит?), обмотался удавкой вокруг шеи. Город собственноручно хотел прикончить Лису. Люди, в это время дня текущие навстречу плотным потоком, раздражали голыми шеями. В Городе шею закрывали лишь те, у кого еще не было душ. Собирающий кристалл (крохотный блестящий сосудик, присосавшийся к яремной ямке) подчеркивали временными татуировками, подвесками. Каждый будто кричал:

смотрите, я за кем-то донашиваю жизнь.

Горожане радовались чужой смерти. Своей тоже радовались. Они выкинули в Кварталы наркотики, а сами подсели на иглу похуже – продали себя в рабство Аукционному Дому. Лиса тянулась к шее, трогала гладкую кожу.

Лилит умерла из-за стекляшки, из-за мечты, которая не была даже на сто процентов ее собственной. Яков сказал, что с Лисой такого не случится.

Она открыла магнитным ключом двери лифта, жмурясь и отворачиваясь от семейного портрета, где Лилит еще была жива, где ее глаза еще искрились заносчивостью, и стеклянный кубик привез Лису наверх. В квартире Лиса не стала включать свет. Она растирала по лицу тушь, сопли и искала на кухне слесарный молоток. Валечка любила отбивать им мясо, обычные кухонные ее не устраивали.

– Ну-ну! Лиска, ты, что ли? Дома уже?

Слесарный молоток помог избавиться от боли, но самое главное – от таланта. Лиса ударила дважды, зажмурившись, не глядя, опустила увесистую железяку на кисть. Своего крика она снова не слышала, боль физическая пронзила тело ударом тока, от кончиков пальцев до макушки, прострелила острым разрядом конечности.

– Лиска! Что это? Что?! Да как это ты!..

Лиса прижала искалеченную руку к груди и завалилась на подоспевшую Валечку, думая о том, что даже сейчас боль не сравнится с терзаниями пожирающей тело души. Стремительное поглощение. Так ведь они обозвали смерть ее сестры? Валечка дергала Лису за плечи, пытаясь выволочь ее из кухни. Остальные, родители и Яков, нашли Лису нескоро. К ее радости, нашли ее одну. Таланта больше не было.