Аукцион

Он был городской с головы до ног – в вылизанной одежде, с гладкими движениями, разумными серыми глазами (по-городскому разумными). При этом в Кварталах Данте был своим. Лисе втолковывали, что отщепенцы – позор для Города. У людей в голове не укладывалось, как можно добровольно отказаться от даров Прогресса, чтобы жить так. По мнению горожан, отщепенцы заслуживали презрения, но Лиса смотрела на Данте и не видела ничего предосудительного, ничего, за что его стоило презирать. Он так легко решил помочь незнакомке, хотя его едва ли интересовало, кто она и что в действительности искала в Кварталах. Впрочем, Данте вообще ничего не интересовало за пределами его сосредоточенности.

– Что за инаугурация? – Лисе было неловко нарушать молчание, но слова отвлекали от наблюдения за тем, как машина распихивает прохожих.

Саша глянула в зеркало заднего вида, насмешливо вскинув бровь.

– Когда в Кварталах меняется власть, люди по-разному реагируют. Несколько дней все стоят на ушах, потом либо стихает, либо нового Короля убивают и… Выдвигается новый, как правило – из Свиты.

– А ты не хочешь быть Королем? – Вопрос прозвучал глупо, Саша засмеялась, и Данте предупредительно пнул водительское сиденье.

– Во-первых, я из Города, кто бы что ни говорил, мне этого не забудут. Во-вторых, я слишком, слишком стар для этого. – Данте коснулся застегнутой на все пуговицы рубашки в том месте, где крепился собирающий кристалл.

у него есть души.

– Зато новый Король слишком молод, – снова вклинилась Саша.

– Зато у него хватило духу прострелить Бучу башку, – парировал Данте.

Саша нахмурилась.

– Души – это мерзко, – пробубнила Лиса.

– Очень, – согласился Данте. Он вдруг задумался, посмотрел на Лису так, будто впервые увидел ее по-настоящему. – И все же почему ты приехала сюда?

Лиса больше не колебалась. В Кварталах она почувствовала свободу, ту свободу, которая позволяла говорить вслух, что произошло на самом деле.

– Моя сестра умерла в этот день. После операции. Почти сразу. Дома просто невыносимо.

– Сразу? – Данте наклонился чуть ближе, пытаясь перехватить Лисин взгляд. – Стремительное поглощение?

– Ну.

Данте кивнул. Лисе показалось, она слышит, как он думает. Затем Данте залез во внутренний карман пиджака и протянул Лисе визитку, бумажную визитку.

– Вот. Так ты сможешь со мной связаться. Если захочешь. Можем поговорить, например, о душах.

Лиса взяла визитку. Шершавая поверхность бумаги приятно скользила под одним из оставшихся пальцев культи, и до Лисы дошло, что все это время она ходила без протеза, но никто не обратил внимания, она и сама забыла. Машина затормозила у поста. У ворот выстроились ударники, видимо, до них дошли слухи об инаугурации. Местных, как ни странно, не было видно, и Лиса выбралась из машины.

– Хорошего дня, – сказала она, прижимая культю с визиткой к груди.

Данте засмеялся и покачал головой:

– В Кварталах таких не бывает.

Лиса нырнула обратно в темный коридор. Она несколько раз оборачивалась, нежно поглаживала культяпку – открытую, веселую. Изнутри ее колола электрическая щекотка. Данте сказал, что в Кварталах не бывает хороших дней, но для Лисы один такой день все-таки сегодня.