Аукцион

После того как все случилось впервые, они договорились провести черту – всего одну черту, которую неосторожно переступили. Из черты надо бы выстроить забор, целую стену выше той, что отделяет Город от Кварталов. С тех пор они делали это еще много раз, но про черту не заговаривали, хотя ее присутствие чувствовалось так ясно, она была практически осязаема. Возможно, поэтому они по очереди перебрасывали мячик ответственности. Лису грело ощущение неправильности, от мысли, как неуместна, вредна и неосторожна их связь, у нее по телу растекалась истома, и на некоторое время Лиса даже забывала о Лилит. Чаще месть, наоборот, связывала их крепче. Данте о своей не рассказывал, его выдавали их долгие обсуждения душ, которые неизбежно выводили чрезмерно уравновешенного Данте из себя. Лиса заметила, как в раздражении коверкается его голос, и поняла: у мести Данте тоже есть имя.

– Пошли посмотрим? – Не дожидаясь ответа, Лиса натянула штаны.

Трусы все еще были влажные и терли промежность. Лиса поморщилась. После секса собственное тело ненадолго становилось чужеродным и даже противным.

– Что? Куда?

– Как он играет!

Данте усмехнулся и кивнул на потолок: люстра продолжала вздрагивать.

– Ты в курсе, что к Королю не пускают кого попало?

– Это ты кто попало?

Данте смотрел на нее дольше, чем нужно, может, ему тоже было неприятно – так совесть шептала о том, чего никогда не было, и вот опять.

– Вы совсем?! – взревел Адриан, когда Данте собственным ключом отпер дверь в королевские покои.

Лиса осторожно шагнула вперед, и у нее перехватило дыхание: стены и потолки в лепнине, люстра еще ярче, чем у Данте. Повсюду кучи хлама, бутылки из-под «Кома-Тозы», спертый потный воздух. Посреди этого действительно королевского бардака сидел Адриан за барабанной установкой.

Лиса еще не видела Адриана во Дворце во всем королевском величии, и Данте не уставал повторять, что Адриан в этих комнатах – квинтэссенция квартального колорита. «Ты таких Королей еще не встречала», – подмечал он с ласковой снисходительностью, и Лису колола ревность. Данте правда считал Адриана особенным. «Я никаких не встречала», – огрызалась она в ответ.

И вот Лиса его увидела. Тощий, в кожаной куртке на голый обтатуированный торс, вытянутое лицо и зеленые глаза, обведенные черными кругами. Грязные волосы зачесаны назад, сверху – самая настоящая корона. Адриан потряс над головой барабанными палочками:

– Третью пару разъебал, ты прикинь?

Адриан выглядел таким нелепым и непосредственным с этими палочками, а еще он смотрел на Лису по-доброму, когда она потом несколько часов кряду учила его, оставив барабаны, ласково жать на клавиши рояля, что пылился в углу. Больше таких глаз она у него не видела.

Вот ради чего Лиса возвращалась в Кварталы. С каждым разом ей все лучше удавалось не замечать грязь, вонь, крыс и смерть, которая в Кварталах росла и жирела – столько было работы. Но здесь и смерть ощущалась иначе, не холодной, как в брюхе Аукционного Дома, обычной, и люди ее не боялись. Лисе казалось дикостью то, с какой легкостью Адриан и другие размахивали пушками, причем не просто размахивали, стреляли тоже, раз – и всё. Но злыми они не были.

Совсем другие ощущения были от Аукционного Дома, для Лисы он навсегда – концентрация ее беспомощности. Когда машина завернула на парковку, Лиса прогнала в голове еще раз: Данте, барабаны, запах острого мяса, суету Дворца и Лилит. Пока они шли внутрь, мама подозрительно молчала. В этих коридорах Лиса снова слышала, как кричала ее сестра, чувствовала, как мучительно она умирала. Лиса погладила культю в протезе: бионические пальцы ныли, пускай Лиса понимала, что болят ее, настоящие, которых больше не было.

– Консультацию проведет сам глава Банка, представляешь? – Мама взволнованно заерзала в кожаном кресле.

Охрана проводила их в приемную на первом этаже, где Аукционный Дом еще походил на обычную гостиницу. Пахло кофе, липой и немного выпечкой. Все выглядело не так, как в больничном крыле, чувствовался уют, но Лиса все равно не могла расслабиться. Фальшивое, напускное, ее от всего мутило.

– Ага, тот, кто воткнул Лилит не ту душу?

– Лиса, – зашипела мама, – умолкни.

Мама заозиралась, будто кто-то мог их услышать. Наверняка мог и наверняка слышал. Лиса хихикнула – если нужно, она сможет и повторить. Лиса теребила в пальцах платок, который дал ей Данте, она с ним не расставалась. Шелк был мягким, пальцы гладко скользили по ткани, спотыкаясь лишь на вышитых буквах Д.К. и короне, которая, как Лиса уже знала, символизировала принадлежность к Свите. В Городе о квартальной символике мало кто знал, и Лиса с особым удовольствием размахивала платком перед носом матери.

смотри, мамочка, вот моя тайная жизнь, мой план и моя месть.

Эти мысли становились осязаемыми, когда Лиса брала в руки платок, – так она чувствовала себя неуязвимой.

– У меня мало времени, так что поторопимся. – Он открыл дверь с ноги.