Авалинда Райс. Убийство на Замковой скале

На словах Мерчистон авеню старичок игриво улыбнулся, сказав: «Fancy neighbourhood2! Тебе повезло с домом, дорогуша. А вот хозяйка… Ну, впрочем, сама все узнаешь!»

Старик положил бумагу на стол, она больше не интересовала его. Ава коснулась её и та, встрепенувшись, сложилась в несколько раз и влетела в сумку. Открыв ящик стола, Бен достал листок бумаги и что-то записал. Позолоченные подсвечники по правую руку от него стали ритмично раскачиваться. Они стукались о края заросших пылью бокалов и позвякивали. Бенджамин грозно топнул ногой, которая, судя по звуку, была в мягком тапке, звон прекратился.

– Простите, – закряхтел старик, – как я сказал, сегодня мой первый день, и порядок навести я еще не успел. Вот, держите, – он протянул Аве листок, – здесь все данные по вашему местоположению, когда нужно заступить на работу и прочее. Желаете человеческим путем прибыть в ваше нынешнее пристанище?

– Думаю, да. Надо привыкать к обычной жизни.

– Конечно, – кряхтя, засмеялся старичок. Но не вздумайте слишком привыкнуть! – округлив глаза, сказал он, – тут важно соблюсти баланс. Иначе не сможете «видеть».

– Вы правы. Я могу идти?

– Да и вот еще один момент.

Он начал рыться в разбросанных бумагах на столе.

– Вот здесь находится кафе «У Мэйбл», оно расположено недалеко от вашего дома. Тамошняя хозяйка – ваша коллега. У нее чудесные завтраки! Обязательно загляните. Да и обеды тоже.

Старик заметно оживился, будто сам навострил туда свои острые колени.

– Да, мисс Райс, каждую неделю в удобный для вас день вы должны присылать мне отчет о проделанной работе. Появляться лично необязательно, а вот отчеты необходимы.

Как только Авалинда вышла за дверь, Бенджамин встал из-за стола и направился к дальнему стеллажу, заваленному старыми фолиантами. Их было так много, что стопки представляли собой некое подобие неровной пирамиды, которая, казалось, вот-вот развалится, но чудесным образом держалась на месте.

Старик щелкнул пальцами. Кожа его рук была сухая, потрескавшаяся, и звук вышел соответствующий. Сверху на него полетела деревянная резная шкатулка из ольхи размером с его голову. Бенджамин еле увернулся.

«Да что ж ты делаешь-то!», – негодовал он, – «А ну быстро на стол!»

Шкатулка, покачиваясь, лихо устремилась по направлению к входной двери.

«Куда?», – воскликнул старик, – «Хватит издеваться! Поставь себя на место!»

Она тут же развернулась, полетела вперед и с грохотом упала на дубовый стол, словно делая ему великое одолжение.

«Ах ты негодница! Убежать вздумала. Я на тебя пожалуюсь! Посмотрим, кого отправят на бессрочную починку.»

Бенджамин вопил, шкатулка приподнялась над столом, но после этих слов упала и замерла. Он стер пыль с крышки, и, нажав на медную защелку, открыл ее. Шкатулка спокойно лежала на столе, пока старик писал что-то на небольшом листке пожелтевшей бумаги. Затем он свернул его в несколько раз и запихнул внутрь. Крышка резко захлопнулась, да так, что несчастный еле успел убрать пальцы и громко ухнуть. Вещь с характером, что тут скажешь.

Через пару мгновений она извергла другой свернутый листок с обугленными краями. Бенджамин прочел кривоватую надпись: «Принято. Следуйте инструкции».

***

Хозяйка дома на Мерчистон авеню была женщиной властной, но доброй. Одевалась по викторианской моде в строгие черные платья с корсетом. На улице бывала редко, а если выходила, принимала образ старушки в цветастой косынке, вечно волочащей за собой тележку. Это было удобно, а внешность пожилой, чуть сгорбленной женщины вызывала у окружающих сочувствие и готовность помочь. Она легко входила в доверие.

Гертруда Смит служила Ковену и квартировала ведьм уже более 500 лет. Работа ей нравилась, но она не была доброй тетушкой или приятной собеседницей. Подобных ей обходили стороной и уважали, а в душе ненавидели и боялись. Тем не менее, Верховная Ведьма Этейн была довольна ее работой, преданностью Ковену и многовековой безупречной службой.

Она обеспечивала квартирантов всем необходимым, чтобы они гармонично вжились в роль человека. Таких как Гертруда в городе было много, кому-то везло с жильем чуть больше, кому-то меньше. Гертруде же достался прекрасный дом, в котором она жила с момента постройки в 1886 году.

Нередко получая указания от Верховной ведьмы о полноценном отдыхе, Гертруда с присущей ей надменностью и сухостью отвечала, что отнюдь не устала, и высокомерно благодарила за заботу.

Носила черное траурное платье, как Королева Виктория, рано овдовевшая. Для Гертруды это был вовсе не траур. Ей нравился черный цвет и мода времен того периода. Она могла оставаться молодой еще очень долго, но образ зрелой женщины 55–60 лет, подтянутой и элегантной, полюбился ей более остальных возможных. Ее слегка раскосые миндалевидные глаза смотрели на всех свысока, показывая характер и положение.