Авиатор: назад в СССР 5 (СИ)

— 212й, разрешил заход, контроль за скоростью, шасси, механизацией, — сказал уставший руководитель полётами, который наверняка сегодня не смог даже отойти по нужде за целый день.

Перевёл двигатель на режим малого газа, переворот и пошёл снижаться по спирали. Контролирую скорость и направление, чтобы не уйти далеко от полосы. Серая полоска ВПП всё ближе и ближе. Можно уже разглядеть ремонтируемые недавно участки, которые пятнами усыпали всю полосу.

Прохожу ближний привод, выравниваю самолёт, но скорость большая. Проспал с выравниванием немного. Касание! И пошла непонятная вибрация.

— 212й, не тормози! — крикнул мне руководитель. — Стойка левая дымит!

Ну, всё! Вибрация продолжается, а до конца полосы не так уж и много. По скорости ещё нельзя выпускать тормозной парашют.

Самолёт резко понесло влево, но педалями сумел его удержать на полосе. Скорость выпуска парашюта расчётная. Нажал кнопку и… выпуск! Чувствуется начало торможения.

— Оба наполнились! Успеваешь затормозить, — подсказал мне руководитель полётами. — Срулить с полосы получится, 212й?

Практически полностью затормозив, я сбросил напротив подборщиков тормозной парашют. А вот дальше рулить уже не получается! Используя оставшуюся инерцию, я прижался как можно ближе к боковой полосе безопасности и остановился.

— Окаб, 212й, у меня пневматик, кажется, полностью разлетелся, — сказал я.

— Наблюдаю, 212й. Выключайтесь на полосе.

— 212й, Окаб, понял вас. Я почти на грунте, так что заходящим не помешаю. Спасибо за руководство.

Выпрыгнув из обесточенного самолёта, я осмотрел левую стойку. Ничего критичного нет. Стойка целая и невредимая. Проблема вся в пневматике, который полностью отсутствовал. Позади самолёта и по всей полосе разбросаны его тёмные куски.

Главное, что самолёт цел и задача выполнена. А будут ли меня наказывать, решат на разборе. Хотя, при таких температурах и такой интенсивности использования техники, я ещё хорошо отделался.

А, возможно, и не совсем. Пока техники меняли колесо, чтобы можно было докатить самолёт до стоянки, на посадку зашёл Ан-26РТ. Это, похоже, тот самый, который сегодня работал вместе с нами. Значит, к нам пожаловал ещё один начальник. Как раз сейчас Хреков и доложит о нашем «плохом» поведении.

Стараниями техников, меня очень быстро доставили к «высотке». В классе уже собрался весь лётный состав нашей эскадрильи в ожидании прихода ещё одного генерала. И вскоре на пороге появился высокий с большой залысиной человек. Никому из собравшихся, как я понял, он не был известен, поскольку никто даже не дёрнулся встать. Да и как тут определить его звание, если этот дядя в камуфлированном комбинезоне без погон.

— Добрый день, братья-славяне, — пробасил гость и прошёл к столу рядом с доской.

— Ээм… не могли бы вы представиться? — задал вопрос Бажанян.

— Само собой. Полковник Павлов Виталий Егорович, командир 50го смешанного авиационного полка. Вставать не надо. Поговорим сидя.

Когда Виталий Егорович занял своё место, он принялся выкладывать из своего портфеля какие-то документы, фотоснимки местности и какие-то схемы.

И если я снова хорошо помню историю, а это именно так, то передо мной очередная легенда нашей авиации. Виталий Егорович Павлов — будущий генерал-полковник, первый и единственный командующий Армейской Авиацией Сухопутных Войск. О его мужестве, решительности и командирских качествах можно рассказывать очень долго. В 1983 году за успешное выполнение задания по оказанию интернациональной помощи Афганистану и проявленные при этом мужество и героизм, ему присвоено звание Героя Советского Союза.

Кажется, приезд Виталия Егоровича сегодня неслучаен. Через год он должен будет командовать авиацией в Панджшерском ущелье. Но не рано ли он прибыл к нам?

— Сегодня я руководил действиями авиации в районе Хазары. Скажу честно — нам есть над чем работать. Товарищ подполковник, возьмите эти данные на завтрашний лётный день, — обратился он к Бажаняну и передал ему документы. — Как ваш командир?

— Убыл в медсанбат. На своих ногах, — ответил ему Гусько.

— Значит, всё хорошо. А кто так руководил налётом в районе Кундуза?

— Да есть тут один… — тихо начал шептать мне Валера, но, похоже, Павлов уловил эти слова, повернув в его сторону голову. — Виноват, товарищ полковник, — встал со своего места Гаврюк.

— Не стесняйся, сынок. Хреков, видимо? — уточнил Павлов.

— Так точно.

От одного взгляда этого полковника набираешься сил и уверенности. На таких командирах наша армия пройдёт, один из самых «чёрных» периодов в нашей истории — «лихие» 90е.

— Заметно. Тоже не люблю вот таких бездельников, как этот генерал. Полный непрофессионализм, толстая харя и громадное эго! Я постараюсь вас оградить от влияния этого св… свирепого человека. Завтра будьте готовы к постановке. У нас очень много работы, — сказал Павлов и встал из-за стола.

Вот теперь-то все собравшиеся, как и полагается, встали.

— Сидите, сидите. Сегодня большую работу сделали, — махнул Виталий Егорович рукой и направился к двери.