Баламутки

– Может быть… – пробормотала я. – Да только я тебе свое общество не навязываю! Теперь у тебя есть деньги, не нравится мой характер – можешь спросить у Маши отдельный номер.

– Вот значит как? Выгоняешь? – он схватил меня за руку и притянул к себе. – А ничего, что выигранных денег мне только на питание хватит? На пару дней.

Кровь ударила мне в лицо.

– Ничего я не выгоняю. Это ты, как только деньгами разжился, сразу стал меня воспитывать. А раньше тебя что-то все устраивало.

– Меня и сейчас все устраивает, – сказал он и накрыл мои губы отнюдь не дружеским поцелуем.

И, черт возьми, это оказалось так приятно! Даже ноги немного подкосились, даже сердце пропустило пару ударов. Но, само собой, я и виду не подала. Почти сразу (ну, секунд через десять) оттолкнула Максима и схватилась за грудь:

– Да что ты себе позволяешь?

– Прости, – только и смог пробормотать он. – Не знаю, что на меня нашло.

– Возмутительно! – фыркнула я, почти задыхаясь. – Учти, если ты хочешь продолжать жить со мной, прошу больше такого не выкидывать, – мой голос чуть дрожал, а щеки пылали.

– Конечно! – пообещал Максим, низко-низко опуская голову. – Ничего подобного большого в жизни не повторится.

– Вот и славно, – заявила я, в глубине души испытывая странное разочарование. – Кстати, а где наша одежда?

Максим чуть вздрогнул:

– Не знаю.

Вот тут мы еще раз убедились, что плохо освещенные места не подходят для купания. Розыск вещей в кромешной тьме занял у нас около получаса. К счастью, он таки закончился успехом (и только парой ссадин). Одевшись, мы засеменили домой.

У гостиницы было тихо. Но я почему-то не почувствовала особой радости. Мы с Максимом поднялись к себе, по очереди вымылись и улеглись в постель: я на одну сторону кровати, он на другую. Между нами словно стена выросла. Темная такая, глухая. От нее моментально стало тошно и тоскливо.

Я несколько секунд лежала молча, а потом меня как прорвало:

– Вот уж не ожидала, что ты целоваться полезешь. А с виду такой воспитанный мужчина. Педагог! Репетитор!

– Ниночка, но я ведь уже извинился…

– Ха-ха! Извинился он. Как будто это что-то меняет. Теперь я вообще не знаю, чего от тебя ждать. Может, ты в следующий раз набросишься и изнасилуешь…

Максим резко сел и посмотрел на меня:

– Ниночка, да что ты такое говоришь?

Я тоже села:

– То и говорю! Совершенно непонятно, что у тебя в голове творится, какие мысли там крутятся.

– Ну хочешь я прямо сейчас съеду? Хочешь?

– Идиот! – меня буквально затрясло от досады. – Идиот каких поискать.

– Да хватит уже обзываться!

– Ложись уже! – прикрикнула я, откидываясь на подушки.

– Нина, вот только не обижайся, но ты – такая баламутка. Такая баламутка, что иногда страшно становится.

Он все-таки лег и подпер голову рукой, его глаза так и сверкали в свете уличного фонаря, нагло таращащегося в наше окно.

– А ты значит из пугливых? – внутри меня все будто перевернулось.

– Вовсе нет.

– А что же сразу на попятную пошел?

– В смысле?

– Ну там, на берегу.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду? – он и правда выглядел слегка обескураженным.

Я сложила руки на груди:

– Я же говорю: идиот! Дурилка картонная.

– Нина, прекрати меня оскорблять.

От переполнившей меня непонятной досады я схватила подушку и огрела «муженька» по голове.

– Да какого черта! – возмутился он.

Я огрела его подушкой еще пару раз.

– Нет! Совершенно невозможная женщина, – Максим довольно ловко выдернул у меня подушку и швырнул ее на пол.

Я стукнула его кулаком по груди. Не больно. Больше для устрашения. Мужчина схватил меня за руки и, разведя их в стороны, прижал мои ладони к постели: одну с одной стороны от моей головы, вторую с другой. Получилось, что он навис надо мной в такой позе, будто сейчас примется отжиматься.

– Ниночка, милая, что на тебя нашло? – в голосе Максима плескалось искреннее волнение.

– Отпусти меня! – потребовала я, сама не понимая, откуда внутри столько досады.

– А ты больше не станешь меня бить? – он лишь чуточку ослабил хватку, словно сомневался в правильности сего маневра.

И я сдалась. Переступила через гордость и, осторожно вытянув ладони из-под крепких мужских рук, обняла Максима за шею:

– Почему ты такой идиот?

– Не знаю, – хрипло пробормотал он, выражение его глаз моментально изменилось с взволнованного на задумчивое. – Наверное, потому что рядом с красивой женщиной мужчины всегда дуреют.

– А может, хватит уже трепаться, как заправская кумушка?

Он издал странный стон.

– Что? – польщено улыбнулась я.

– Спина, – Макс перекатился на бок и потер поясницу. – И ногу судорогой свело.

– Ну и развалина! – обиженно усмехнулась я, решив, что мой порыв не оценили. – Надо было бросить тебя еще там – на скамейке.

– Боже, да ты чудовище! – Максим рывком повернул меня к себе и в ту же секунду снова накрыл мои губы своими.

Глава 20. Катя