Балаустион

– Лицом на землю, бы-ыстро! – бешено, сквозь зубы скомандовала Арсиона. Леонтиск повиновался, словно во сне, ткнулся коленями-локтями-щекой в мокро шуршащие палые листья. Мечница заломила ему руки за спину, уверенно стянула кисти ремнем от ножен астрона. По ее требованию молодой воин открыл рот – только для того, чтобы принять в него едва ли не половину собственного хитона, разорванного крепкими руками амазонки.

– А теперь поднимайся. И бегом, подальше отсюда.

Леонтиск неловко встал, покачнулся – связанные руки мешали сохранять равновесие. Не в силах поднять взгляда от жгучего стыда, он уставился под ноги, почему-то подумав, что, наверное, имеет крайне жалкий вид с этой тряпицей, торчащей изо рта. «Лучше мне было умереть», – подумал афинянин, однако, повинуясь тычку в спину, послушно побежал в глубину старой священной Платанисты – прочь от друзей, спасения и позора. Прочь от немедленной смерти. Прочь. Он бежал сквозь сумрак и стыд, спотыкаясь, задевая плечами шершавые стволы и чувствуя за спиной ту, кого ненавидел сейчас с такой силой, что кровавый туман застил глаза. Сколько прошло времени до того момента, когда она скомандовала: «Стой!», Леонтиск не знал, ему было все равно. Он остановился, оперся локтем на очередной обомшелый платан, и лишь успел пару раз вдохнуть-выдохнуть сырой воздух, когда затылок вдруг раскололся горячим взрывом. «Неужели женщина может так ударить?» – удивился афинянин прежде чем упустил нить сознания.

Энет, Галиарт, Феникс и еще несколько сторонников Эврипонтидов огляделись, выискивая Леонтиска, но того нигде не было видно. Постояли, подождали, посовещались недоуменно, но все без толку – афинянин, опережавший их, по словам Энета, не более, чем на треть часа, как будто провалился сквозь землю.

Площадь перед стоявшим на отшибе храмом, поросшая пробившимися через стыки камней пучками травы, казалась вымершей. В переделах видимости находились лишь несколько жриц в белых одеждах, стоявших под серой колоннадой храма, да пожилой илот с метлой в руках, старательно сгребавший с провалившихся тут и там ступеней нанесенные из близкого леса листья. Жрицы, впрочем, завидев приближающихся военных, исчезли в глубине храма. Илот, подслеповато щурясь, припомнил, что видел молодого человека. Да, одного, второго не видел. Тот, первый, встретился с девушкой. С одной, а не двумя, совершенно точно, господин. Поговорил немного и ушел с ней. Куда? Кажется, в лес. Да, точно, в лес. Обратно? Не знаю, господин. Я ведь работаю: то сгребаю, то отношу. Может, и возвращались, а, может и нет. Совершенно согласен, господин, я старый тупоголовый мул. Прости, господин, не знаю. Не знаю. Не знаю. Не знаю.

– Идем на гору, – решительно бросил расспрашивавший раба Феникс остальным. – Раз афинянин с девицей встретились, я догадываюсь, где они могут быть.

– Осторожно идти надобно, – пробурчал Энет. – Где-то здесь засада.

Держа руки у мечей, отправились к небезызвестной многим старой беседке в лесу. Перспектива застать Эвполида в пикантной ситуации никого не смущала. Наоборот, явилась бы поводом для величайшего облегчения. Но мало кто – и менее всего Энет – верил, что все обойдется. Эх, предупредил ведь тот паренек у ворот Персики, поведал, что серьезные намерения против афинян имеются, а Леонтиск попер наобум, один, и вот – сгинул. Где искать теперь его? Кто может желать зла Эвполиду и Леонтиску, и даже им обоим вместе? Горгил-убийца, Агиады, римляне? Ох, сомнительно – кто они такие, эти афиняне, зачем кому-то затевать целую канитель, чтобы убрать их? Нужно было допросить того малого, что предупредил их, и через его «серьезного человека» искать концы. Эх, а ведь они даже имени отрока не спросили – и тот канул в Спарту, как рыба в Эврот.

Молодые воины настороженно углубились в лес. Вскоре Галиарт нашел несколько лоскутов белой ткани, которые выглядели так, будто их недавно оторвали от праздничной, и, судя по вышивке, женской одежды. Больше молодым воинам найти ничего не удалось, хотя они обшарили и поляну, где были найдены лоскуты, и местность вокруг беседки, где Эвполид по обыкновению встречался со своей подружкой. Галиарт, а вслед за ним и Энет, принялись звать сына Терамена, рассчитывая, что тот откликнется, если находится где-то неподалеку, но безрезультатно. Афинянин и девушки, или одна девушка, если верить старому рабу, вошедшие в лес, пропали без следа.

Спустя час, охрипнув от криков, донельзя встревоженные друзья вернулись в город.

– Быть может, они все-таки где-то гуляют? – неуверенно предположил Галиарт. – Зашли далеко и не слышали наших криков?

– Хрен там, – Феникс мрачно покачал головой. – Афинята наши вляпались в большое говно. Я чувствую. Возможно, их уже…

– Ты не говори так, – Энет угрюмо глянул на него. – Дадут боги, все обойдется.

– Энет, дуй к нашим, – под веснушчатыми щеками Феникса перекатывались желваки. – Сообщи командиру и остальным. Ты бы, Галиарт, сходил домой к шлюшкам, ты ведь вроде бывал там раньше.

– Да, один раз с Леонтиском, – мотнул лошадиной челюстью сын наварха. – Я схожу.