Балкон на Кутузовском

«Здравствуйте, родные мои!

Вот мы и приехали! Наконец-то! Неплохо за границей, но дома все же лучше.

Катька верещала от радости. Уж и обнимала, и целовала: „Папочка! Мамочка! Никуда я вас больше не отпущу!“ Хороший растет человек.

Приехал и обнаружил целую массу своих стихов, напечатанных во всяческих газетах и журналах. Во-первых, вышла „Юность“ (посылаю ее вам), во-вторых, „Смена“ (там три стихотворения). Еще в трех журналах мои переводы – в „Звезде“, „Октябре“ и „Дружбе народов“. Сам того не подозревая, оказался в жутко активных авторах.

По приезду сразу вызвали на совещание в ЦК КПСС. Отобрали 20 поэтов со всей страны. Речь шла о гимне Советского Союза. Принимали нас Суслов, Поспелов и Фурцева. Объявили о конкурсе на создание гимна. Конкурс закрытый, то есть участвует всего 20 приглашенных на это совещание поэтов. До 15 июня каждый из приглашенных поэтов должен представить в ЦК текст нового гимна. На это время участников конкурса освобождают от всех общественных нагрузок. Суслов сказал, что поскольку работа над гимном длится уже целых три года, речь идет о престиже советской поэзии. Ответственность огромная, и я даже немного удивлен, что меня включили в эту „двадцатку лучших“.

Завтра дважды выступаю по телевидению. В 2 часа дня на Пушкинской площади открывается месячник книги, а в 7.30 вечера – большой концерт в Большом театре. В Большом буду выступать впервые. Волнуюсь.

Крепко вас целую,

Роберт».

Сколько на кутузовском месте ни жили, Поля с Лидкой все равно чуть ли не каждый день вспоминали любимый подвал и родной двор на Поварской, рассказывая Еве Марковне истории из жизни этого магического адреса, который так необъяснимо всех до сих пор притягивал. Ева же, как благодарная слушательница, приносила с собой бутылочку кагора – Поля кагор очень уважала. Была у Евы одна странная привычка – все, в том числе и чай, пить из винных бокалов. «Все вкуснее в бокалах! Могла б и бульон из них пить, ну честное слово!» – объясняла она эту свою прихоть, но ей никогда и не прекословили – почему ж соседку не уважить в такой-то мелочи? А она усаживалась на кухне в углу, поднимала, отклячив мизинчик, высокий бокал с кагором, чаем или просто с водой, подпирала подбородок крупной ладонью и говорила почти в приказном тоне: «Ну, рассказывай!» Хотя кому именно она отдавала приказ, было неясно.