Баллада ворона

— Так сильно, что порой больно дышать. Я не знаю, как ты пробралась так под мою кожу, ведьма, но я не могу теперь тебя отпустить. Я люблю тебя больше жизни, больше этого титула и королевства. Я сжег бы мир дотла ради тебя и отстроил бы его таким, каким ты его хотела, если бы мог.

Почему он был таким идеальным? Он всегда знал слова, которые она хотела услышать, когда она не могла собраться с мыслями.

— Дай мне развернуться, Бран.

— Мне так нравится.

Она недовольно фыркнула.

— Я хочу тебя поцеловать.

— А я хочу тебя позлить. Похоже, только один из нас получит то, что хочет, а я больше и сильнее. Угадай, кто победит.

— Ты можешь быть серьезным хоть миг?

— В нашей жизни нет серьезности, любимая.

Она развернулась так быстро, что он не успел поймать ее. Айслинг вжалась в его грудь и поймала его лицо ладонями. Перья кололи ее ладонь.

— Повтори это.

— Серьезность?

— Бран.

Он улыбнулся, зубы были острыми, а лицо сверхъестественным.

— Любимая, — он склонился и поцеловал ее в лоб. — Любимая, — он поцеловал ее глаза. — Моя любимая навеки.

Его губы встретились с ее, и он проник в ее как дыхание жизни. Она не могла дышать ничем, кроме его винного запаха. Она впилась пальцами в его широкие плечи, такие любимые и сильные. Он удерживал вес ее мира и не вздрагивал.

— Возьми меня в кровать, Бран, — она дрожала. — Это одна наша ночь вместе, и ты рано вернулся.

Он поднял ее на руки.

— С радостью, моя королева.

Айслинг слышала только свое сердце, пока они спешили по коридорам. Его дыхание задевало ее лицо, опьяняя ее его запахом. Как давно она не имела доступа к его коже вот так? Чтобы касаться, как она хотела?

Очень давно.

Бран открыл дверь их спальни ногой, она с грохотом врезалась в стену. Она отклонила голову и рассмеялась. Ее радовало, что он хотел ее так же сильно, как она его. Их похоть не притупилась из-за того, что они не могли быть вместе.

Черный полог вокруг их кровати, казалось, погружал всю комнату во тьму, словно на горизонте была луна, а не солнце. Он уложил ее на матрац, забрался сверху, глаза были темными.

Он всегда охотился на нее, когда дело доходило до спальни, и она затерялась, ее душа пыталась убежать от него. Она всегда побаивалась того, что он делал с ней. Того, что любовь к нему делала с ней.

Теплые ладони скользнули по ее бедрам, задирая шелковую ткань ее платья. Медленная и жаркая ласка заставила ее охнуть.

Бран склонился и прижался щекой к ее колену.

— Я скучал по этому, — прошептал он в ее кожу. — Скучал по тебе.

Как ей рассказать ему, что она все это время ощущала себя пустой? Что не только ее тело, но и сердце болело по связи с ним, что была больше нескольких слов? Больше тревоги за народ, за королевство? Что она отчаянно хотела пить его дыхание как лучшее вино?

Она сжала его волосы, нежно направила его по своему телу, чтобы он устроился между ее ног.

— Я всегда буду скучать, — прохрипела она, провела носом по его челюсти. — Даже когда ты передо мной, я скучаю по тебе.

— Дикая, — ответил он, смеясь.

Айслинг ощущала, как ее сердце стало колотиться, когда он подвинулся. Он двигался вдоль ее тела, заново изучал ее формы, позволяя ей привыкнуть к нему. Он был сильным и опасным в каждом движении.

Он потянулся за голову, снял рубаху плавным движением. Каждая его любимая черта открылась ее жадным глазам.

Его тело будто сияло из-за черного бархатного полога на фоне. Айслинг нежно провела пальцем по шраму-звездочке над его сердцем. Ее метке.

Бран поймал ее ладонь и прижал к грохочущему сердцу под его ребрами.

— Никаких сожалений, mo chroi.

Она едва дышала.

— Ни одного?

Он плавным движением стянул платье через ее голову. Он поглощал ее взглядом, оставляя после себя жаркий румянец.

— Ты — реальность всех моих запретных желаний. Я никогда в жизни не стал бы жалеть, что нашел тебя.

Он прижался губами у ее горлу, спустился по ее телу, находя скрытые впадинки, от которых она извивалась и постанывала.

Ее разум разбился от наслаждения. Айслинг скользила по мышцам его плеч. Каждое его движение, каждый поцелуй заставлял ее поджимать пальцы ног, затаивать дыхание.

Он касался ее как голодающий, а она была банкетом перед ним. Айслинг не могла думать, могла лишь извиваться в его когтях.

Звуки, которые она издавала, она еще у себя не слышала. Рычание зверя, скуление пойманного животного и тихий зов женщины, отчаянно нуждающейся в нем.

Только когда она рухнула за край много раз, он поднялся по ее телу. Она открыла глаза, встретилась с ним взглядом. Он облизнулся, как леопард, увидевший новую добычу.

Между ними не было слов, да они и не были хороши в разговорах.

Он запустил пальцы в ее спутанные волосы, потянул, и она отклонила голову, открывая шею для его губ. Язык гладил вену на ее шее, которая яростно билась. Он медленно вошел в нее.

Айслинг была переполнена, растянута сильнее, чем считала возможным, но этого было мало. Она впилась в его спину, обводила его ребра, выдохнула в его плечо. Они сплелись так, что она ощущала, как он дрожал.

— Ты… — прошептал он, отодвигаясь, глядя в ее глаза.

— Что?

Бран покачал головой и сглотнул.

— Нет слов.