Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

И Бальзак чрезвычайно польщён близкими отношениями со светскими дамами: ведь они становятся для него не просто любовницами, но хорошими и верными друзьями. Женщин-аристократок он всегда будет ставить на то место, на котором хотел их видеть, – матери, сестры, возлюбленной…

В «Шагреневой коже» он полностью выскажет своё отношение к ним:

«Ах, да здравствует любовь в шелках и кашемире, окруженная чудесами роскоши, которые потому так чудесно украшают ее, что и сама она, может быть, роскошь! Мне нравится комкать в порыве страсти изысканные туалеты, мять цветы, заносить дерзновенную руку над красивым сооружением благоуханной прически. Горящие глаза, которые пронизывают скрывающую их кружевную вуаль, подобно тому как пламя прорывается сквозь пушечный дым, фантастически привлекательны для меня. Моей любви нужны шелковые лестницы, по которым возлюбленный безмолвно взбирается зимней ночью… Наконец я хочу увидеть эту же таинственную женщину, но в полном блеске, в светском кругу, добродетельную, вызывающую всеобщее поклонение, одетую в кружева и блистающую бриллиантами, повелевающую целым городом, занимающую положение столь высокое, внушающую к себе такое уважение, что никто не осмелится поведать ей свои чувства. Окруженная своей свитой, она украдкой бросает на меня взгляд – взгляд, ниспровергающий все эти условности, взгляд, говорящий о том, что ради меня она готова пожертвовать и светом, и людьми!.. Меня пленяет женщина-аристократка, ее тонкая улыбка, изысканные манеры и чувство собственного достоинства; воздвигая преграду между собою и людьми, она пробуждает все мое тщеславие, а это и есть наполовину любовь…»

Тщеславие и любовь… Кто знает, возможно, для Бальзака это было то же самое, что для простого смертного… клубника со сливками?

* * *

Впрочем, большому семейству Бальзаков сейчас явно не до этого: возникли более серьёзные проблемы.

Не так давно госпожа Бальзак приютила у себя в доме племянника – двадцатидвухлетнего Эдуарда Малюса[21]. Круглый сирота, Малюс умирал. Он был серьёзно болен (легочной чахоткой), и ему ничего не оставалось, как попросить тётушку дать ему последний приют, где бы за ним осуществлялся надлежащий уход и забота. В отсутствие Оноре в Вильпаризи Эдуарда поселили в его комнате, где юноша медленно угасал. В тёплые дни, греясь на солнце, он ложился на складную кровать в саду, куда иногда заглядывала и «дама с околицы», как называла мадам де Берни бабушка Саламбье. Принося со своей фермы сливочное масло для больного Эдуарда, любовница одновременно пыталась выведать у бабули что-либо об Оноре.

«Мы, как обычно, видим “соседок с околицы”, – пишет внуку его негласная сообщница. – И эти дамы оказывают множество знаков внимания нашему бедному страдальцу… С большим интересом справляются о том, что слышно у тебя… Твое письмо вручено»{81}

.

Тем временем произошли кое-какие события.

В Вильпаризи Бальзаки жили в доме, владельцем которого был кузен матушки Антуан Саламбье, сдававший родственникам жильё отнюдь не бесплатно, а за определённую плату. Однако он продал эту недвижимость своему брату, Шарлю Саламбье, неожиданно поднявшему арендную плату до пятисот франков в год. Такой поступок со стороны кузенов возмутил чету Бальзаков, решивших после этого вновь перебраться в Париж. Переезд затормозил умирающий Эдуард, который, кашляя и харкая кровью, целыми днями сидел в кресле и пытался научиться вышивать.

Госпожа Бальзак писала дочери 12 октября 1822 года: