Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

Во-первых, оказались испытаны на верность любовные и товарищеские чувства мадам де Берни. ЕГО Лоры. Ведь если б не она… Впрочем, что об этом говорить. А во-вторых, ураганные ветры двадцатых, обрушившиеся на Оноре, хоть и были губительны, но ему удалось-таки выстоять (опять же не без помощи Лоры и собственной матери). Всё, что ему пришлось пережить, управляя своим флагманским кораблём, позднее найдёт отражение в блестящих романах, таких как «История величия и падения Цезаря Бирото» («Histoire de la Grandeur et de la Décadence de César Birotteau»), «Утраченные иллюзии» («Illusions Perdues»), «Шагреневая кожа» («La Peau de Chagrin»), «Луи Ламбер» («Louis Lambert») или «Поиск Абсолюта» («La Recherche de l’Absolu»).

Ураганы закалят Бальзака как писателя, научив изображать своих героев живыми, а не вымышленными манекенами. Сама судьба заставит писателя пройти серьёзные испытания. Отсюда и бальзаковские герои – цельные, где-то жестокие и циничные, но порой довольно сентиментальные. Некоторые из них будут, безусловно, походить на самого автора. Правда, об этом, кроме Оноре, будет знать совсем небольшой круг близких ему людей. В том числе – та, которая всегда была либо рядом, либо позади, прикрывая незащищённый тыл. Назовём её ещё раз: госпожа Лора де Берни. Муза нашего героя, воплотившая в себе лучшие черты бальзаковской женщины – любящей, верной и надёжной. И её роль в судьбе Оноре трудно переоценить.

Как известно, жизнь полна неожиданностей. Главной неожиданностью в судьбе Бальзака стало нечто обратно пропорциональное в произошедшем с ним. Его беспощадная борьба, принесшая столько страданий и лишившая средств, обернулась сторицей. Пашня жизненного опыта неожиданно дала обильные всходы. Произошла переоценка ценностей: бизнесмен-неудачник, которого многие считали гадким утёнком, однажды превратится в гордую, прекрасную птицу. «Эскизы» с натуры останутся позади. Отныне он будет лишь воплощать их на бумаге, описывая жизнь своих бессмертных героев.

Так было всегда: куколка и бабочка, «гадкий утёнок» и прекрасный лебедь, горе-предприниматель и гений-романист. Рассказывают, что Бальзак, говоря о себе, как-то заметил, что он ещё не решил, кем будет – то ли Ротшильдом, то ли посвятит себя литературе; Ротшильдом было бы интереснее, заметит он.

Оноре прав: Ротшильдом, действительно, было бы интереснее. Только, говоря это, Бальзак не знал главного: Фортуна делает ставку на избранных. И эта ставка уже была сделана. Мировую литературу ожидало появление нового гения.

* * *

Крах деловых проектов явился спасительным душем от иллюзий. Выявилась и оборотная сторона ситуации: скинувший коммерческие оковы Бальзак оказался свободен. Правда, только для сочинительства, но никак не от долгов, которые отныне будут тяготеть над несчастным Оноре до последних его дней. И где бы он ни был и чем бы ни занимался, всегда великий литератор будет ощущать рядом с собой кого-то ещё; и этот «кто-то» будет не кто иной, как кредитор. Тот, хуже и омерзительней которого, как знал Оноре, не может быть никого на свете!

Кредитор – это живое воплощение разрушителя иллюзий. Даже если этот человек с виду всего лишь неказистый хлюпик со смешной лысиной, его внешность обманчива. Ибо он – безжалостный монстр, целью которого является неприятная функция по выколачиванию долгов. О, это целая наука, которую за долгие годы Бальзак познал на себе в полной мере.

У непрошенного гостя всегда две задачи: первая – встретиться с должником, вторая – заставить своего визави отдать-таки требуемое или хотя бы часть. Цель визитёра, как уже было сказано, всегда одна – деньги. До остального ему нет дела. Даже если должник болен, и у него дюжина детишек, чахоточная жена и мать-старуха. Наплевать! На детей, жену и старушку. Да и на него самого, готового окочуриться. Деньги! Только звон монет способен вызвать в груди бессердечного нечто вроде систолического трепета…

А потому… лучше отдать. Хотя бы что-то. Например, старинную дедушкину трость, завещанную на веки вечные для внуков и прочих наследников. Так вот, и эту трость с почерневшей от времени серебряной Афродитой вместо набалдашника – туда же, в жадные щупальца монстра… Или золотую табакерку, украшенную чудесным, чистой воды изумрудом в несколько карат, которую опять же дедуля-генерал привёз из разграбленной Бонапартом Москвы. С этой табакеркой, изъятой у какого-то русского князя, старик не расстался даже тогда, когда ему, умиравшему с голоду во время бегства по Старой Смоленской дороге, предлагали за раритет пять фунтов спасительной конской падали…

Наплевать! На безжалостного деспота все эти сказки наводят смертную тоску и ещё больше озлобляют. Оценив изумруд в сущий мизер, он требует вырвать его из металла, за который даёт ломаный грош. Все эти цацки – для простаков, визжит чудовище и в который раз требует живые франки. Франки, которых как раз и нет.