Барби. Часть 1 (СИ)

— Было бы преступно, если бы подобное сооружение, столь дорого обошедшееся казне Бамберга и самому князю-епископу Дорхейму, простаивало бы без дела. В недолгие годы рассвета гостеприимством Друденхауса пользовалось до полутора сотен обвиненных в колдовстве особ обоих полов одновременно! Даже когда европейские монархи разожгли в восемнадцатом году пламя Четырнадцатилетней войны, «Дом ночных духов» не простаивал без работы. Вообразите себе, полчища ландскнехтов Мансфельда и рейтар Мориса Оранского сшибались с закованными в сталь порядками фон Валленштейна и Меландера, Магдебург и Штральзунд трепетали в агонии, над миром каждый день восходила кровавая заря, возвещая тысячи смертей, а Друденхаус выполнял свою работу кропотливо и неукоснительно, как большая мельница, перемалывая в своих внутренностях иной раз по сотне человек за месяц. Два-три в день, больше не было нужды. Каждый день на подворье Друдехауса зажигались костры, каждый день монахи, ругаясь и ворча, сгребали метлами жирную копоть в воды текущего рядом Регница[2]. Даже в Аду нас, германцев, боятся за наш гнев и уважают за наше упорство. Друденхаус работал с нечеловеческим упорством, госпожа ведьма. Настоящая фабрика, технически совершенная и безупречно работающая как часы работы демонолога Беккера с трудолюбивым демоном заточенным внутри. Князь-епископ Дорхейм должно быть смахивал слезу всякий раз, когда наблюдал за работой своего детища! Свернувшаяся кровь на холодном полу… Лента из грязного шелка…

Дьявол, подумала Барбаросса, изнывая от скуки, взялся трепаться, точно профессор из университета. В его язык словно вселился демон, наверно будет болтать даже если отрезать его нахрен…

Вельзер вдруг хихикнул и звук получился жуткий, будто кто-то раздавил тяжелым сабатоном[3] птичье яйцо.

— «Дом ночных духов»!.. Большинство его постояльцев соображали в ведьминском ремесле не больше, чем в игре на клавесине. В большинстве своем они были никчемными сельскими ворожеями, обвиненными в пособничестве Дьяволу за щепотку собранных на кладбище сухих трав да околевшую соседскую корову. Всей их силы не хватило бы даже для того, чтобы сообща вскипятить котелок воды!.. Жалкие создания, именуемые ведьмами, которых старина Друденхаус исправно превращал в сухую золу, а золу эту поутру сметали метлами в Регниц! Однако… Змеиная шкура на детской кроватке… Розовый шип, застрявший в юбке… Госпожа ведьма, вы на третьем круге обучения, а значит, успели познакомиться с основами алхимии, не так ли?

— Так, — неохотно отозвалась Барбаросса, надеясь, что ее ответ не приведет к дальнейшему словесному извержению словоохотливого хозяина, — Знаю немного.

Вельзер торжественно кивнул, будто получил подтверждение какому-то важному факту.

— Значит, вы наверняка знаете, как один невзрачный компонент может повлиять на течение реакции, превратив обычную похлебку в смертельный яд или заурядный декокт в чудодейственное зелье. Кроме того, знакомы с понятием катализатора. Одна капля из неприметного флакона может заставить содержимое котла клокотать, выплескиваясь и обваривая все живое. Дергающаяся тень в оконном створе, холодная сладкая земля…

Нечто подобное приключилось и в Бамберге одиннадцатого февраля тысяча шестьсот тридцать второго года, в разгар долгой и никчемной войны в разоренных германских землях. Только катализатор, превративший булькающее в котле варево в адскую смесь, состоял из двух частей, двух капель. Первая капля звалась князь-епископ Дорнхейм, про нее я уже говорил. Зодчий и повелитель «Дома ночных духов», его палач, судья и владыка в одном лице. Другая… Другая звалась Йиндржих Матиаш Турн-Вальсассина.

— Демон? — быстро спросила Барбаросса.

— Нет, не демон. Человек. Чешский дворянин, сын графа Линцкого. Будучи истовым протестантом по вероисповеданию и беспокойным авантюристом по духу, он начинал как дефенсор при германском короле Матвее, но после Второй Пражской Дефенестрации примкнул к так называемым «союзным странам» и быстро сделал недурную карьеру в их рядах вплоть до генерал-фельдмаршала. Удача не благоволила ему. Хитрец и карьерист, не наделенный талантом полководца, он обыкновенно проигрывал два сражения из трех, кроме того, отличался неразборчивостью в выборе покровителя, охотно меняя хозяев. Позже он был бит при Белой горе императорскими войсками и чудом избежал смерти, еще позже потерпел неудачу в союзе с османами, пытаясь организовать новое вторжение в немецкие земли, а получив патент фельдмаршала из рук датского короля, оказался бессилен перед армиями Тилли и Валленштайна. В конце концов он присягнул шведскому королю и был в этом столь удачлив, что даже получил под свое начало собственный немалый отряд из пехоты и кавалерии.

— Что с того? — вяло поинтересовалась Барбаросса.

Имена той смутной поры было ей мало знакомы. Разумеется, она знала некоторых военачальников и сорвиголов, покрывших себя славой в ту смутную эпоху, предшествующую Оффентурену, но знать всех поименно…