Барды Костяной равнины

Проехав на паровом трамвае вдоль реки, он некоторое время бродил по улицам, ведомый музыкой, звучавшей из распахнутых дверей, несшейся над пирсами, собиравшей толпы на перекрестках. Музыка подсказывала, где искать, или по крайней мере придавала его блужданиям некую упорядоченность. Но по большей части он исходил из предположения, что Иона объявится сам собой – нужно только не упускать его из головы. Что, учитывая собственные безумные подозрения, было совсем не сложно. Правда, порой в мысли вторгался образ взбалмошной, непредсказуемой матери в домашнем халате, читающей его исследовательскую работу. Да еще Зоя… Во что она его втравила? Он же вовсе не хотел этого!

Под ярким утренним солнцем Ионы нигде не наблюдалось. Повинуясь интуиции, Фелан перешел реку по Докерскому мосту, посмотреть, нет ли отца в раскопе. А может, он спит где-нибудь на куче мусора прошлого века? Или, может, принцесса что-нибудь знает?

Беатрис поднялась к нему, уже испачканная с ног до головы и взмокшая на жаре. Сняв соломенную шляпу, она обмахнулась ею, как веером, и непокорные золотистые локоны, вырвавшиеся из безжалостного плена заколок, затрепетали в воздухе у ее щек.

– Заходил несколько раньше, – ответила она на вопрос Фелана. – Спрашивал, не видела ли я Кельды с утра, перед уходом из замка. Конечно, не видела – в такой одежде я вообще стараюсь ни на кого не наткнуться. Больше он не сказал ничего. Ушел, а я вернулась вниз, расчищать эту каминную полку. Понятия не имею, куда он мог направиться, – принцесса помолчала, вопросительно глядя на Фелана. Ее глаза сияли яркой синью на фоне пыльной маски, в которую превратилось ее лицо. – Я вижу, как он в последнее время смотрит на Кельду во время приемов при дворе.

– Да, – с нажимом ответил Фелан. – Думаю, в прошлом между ними что-то произошло, что бы там Кельда ни говорил. Вот я и пытаюсь присмотреть за отцом. И понять, в чем дело.

Надев шляпу, принцесса пристально взглянула на Фелана из тени ее полей.

– Ничего не пойму, – прошептала она. – Ничего. Кельда… он не может, не должен знать того, что знает. И не может быть таким молодым, как утверждает, если в прошлом сталкивался с Ионой.

– Вот и я не думаю, что он так уж молод.

Фелан провел ладонью по лицу, чтобы невзначай не проговориться о том, что думает. Лоб оказался мокрым от пота.

– Если я снова увижу твоего отца, сказать ему, что ты его ищешь?

– Не надо. Он только спрячется от меня понадежнее.

– Потому что иначе вы оба окажетесь в опасности, – принцесса на миг сжала губы и испустила глубокий вздох. – Как мне хотелось бы тебе помочь! Но, если я снова влипну в неприятности, мать сошлет меня в деревню, к сестрице Шарлотте, под благотворное влияние детишек, яблоневых садов и коровьих стад. И это меня с ума сведет.

Представив ее среди цветущих яблонь, в чинном сельском наряде, уныло швыряющей палки собакам, Фелан улыбнулся.

– Ужасающая перспектива, – согласился он. – Но представьте, как хорошо вы научитесь понимать «Круг Дней»!

Размышляя об этом, принцесса чудом успела подхватить шляпу, едва не унесенную порывом ветра в Стирл.

– Наверное, с него-то все и началось. С языка бесконечно повторяющихся дней. Может, волшебство жило в нем с самого начала? А мы просто забыли его?

– Кельда не забыл.

В голове вновь мелькнули хитросплетения нитей этой невероятной сказки, и, несмотря на жаркое полуденное солнце в ясном небе, Фелана охватила дрожь. Принцесса – в комбинезоне, покрытая пылью веков, точно леденец сахарной пудрой – не сводила с него серьезного взгляда.

– Если я чем-то могу помочь, только скажи, – коротко сказала она. – Переживу как-нибудь и Шарлотту, и круг дней.

«А можете ли? – подумал Фелан. – Может ли тут помочь хоть кто-то из нас? И чем?»

Он молча кивнул и вновь двинулся к мосту. И, оглянувшись, увидел, что принцесса провожает его взглядом. Криво улыбнувшись ему, она отвернулась и полезла вниз – а потом, шаг за шагом, ступенька за ступенькой, скрылась под землей.

Фелан снова перешел реку и вернулся в город.

Толпа кишела музыкантами с инструментами за спиной и просто приезжими, явившимися послушать музыку и посмотреть на легендарное состязание. Полуденный водоворот влек всех к угощению, выпивке и веселой компании. Услышав оклик, Фелан замедлил шаг и увидел друзей, призывно машущих ему из раскрытых дверей трактира. В предвкушении обеда и беззаботной дружеской болтовни, он присоединился к ним. В трактире яблоку было негде упасть; музыканты ели стоя, а их инструменты свисали за окна, покачиваясь над водой. Вокруг только и разговоров было, что о грядущем состязании: кто что будет играть или петь первым номером, кого из бардов каких великих дворов видели в Кайрае, где, кем и какие ставки принимаются на то, кто займет место Кеннела. Конечно же, фаворитом был Кельда. Но ведь он, в конце концов, всего лишь провинциальный бард из Гризхолда! Как знать, какие еще дивные чудеса из отдаленных дворов, быть может, в эту самую минуту едут к столице?

– А ты выступаешь? – спросил кто-то Фелана, заставив его с удивлением вспомнить, что он действительно выступает.