Барды Костяной равнины

Если Ионе удавалось ускользнуть, покинув дом в те редкие часы, когда Фелан спал (урывками и зачастую с книгой на лице), он заново обходил любимые места отца – музеи, заброшенные раскопы, стоячие камни на берегах Стирла, где отпечатки ног и пустые бутылки в грязи вполне могли принадлежать Ионе. Впрочем, он не забывал о занятиях с учениками, и спорадически, в тех редких случаях, когда и он, и Иона были дома, работал над статьей. Он рылся в школьной библиотеке и в счетных книгах эконома, и стопка страниц медленно, но верно росла. Подобно его мыслям, страницы исследования стремились к тому, что еще не могло появиться на свет: чтобы закончить работу, следовало отыскать путь сквозь лабиринт фактов, домыслов и дичайших нелепостей, из которых складывалась жизнь Ионы.

Что же до самого Ионы – он преследовал гризхолдского барда Кельду.

Фелан понял это, когда Иона в третий раз появился на приеме в замке – трезвым, вовремя и без затейливых ухищрений со стороны Софи. Более того: как оказалось, он вполне может поддерживать светскую беседу интеллигентными и уместными замечаниями, в то же время будто вбирая каждую ноту гризхолдского барда зловещим непримиримым взглядом. Кельду это, однако ж, ничуть не беспокоило. Сталкиваясь с Ионой в толпе, он добродушно заговаривал с ним, как правило, о приближающемся состязании бардов, отчего Иона на глазах мрачнел, пока Кельда с довольной улыбкой не удалялся очаровывать кого-нибудь более учтивого.

«Я слежу за тобой, – говорил взгляд Ионы. – Я глаз с тебя не спускаю». Но с какой целью? Этого Фелан никак не мог понять. На приближение Кельды Иона отвечал лишь тем, что тянулся к ближайшему подносу с бокалами. По крайней мере, так Фелан думал, пока слежка за отцом не привела его в заброшенную канализацию.

Тот день, уже с утра казавшийся слишком долгим, обещал стать еще длиннее. Формально он начался довольно рано – с завтрака с Зоей перед занятиями. В то утро они встретились в профессорской трапезной, среди немногочисленных преподавателей и отставных бардов, все еще просыпавшихся с рассветным пением птиц. Войдя, Фелан увидел Зою, в одиночестве сидящую за столиком, залитую разноцветными солнечными лучами, струившимися в зал сквозь витражи окон. Растрепанная, с покрасневшими глазами – похоже, она чувствовала себя не лучше, чем он. Он придвинул стул и сел рядом, и она непривычно нервно вздрогнула от неожиданности. «Должно быть, это все надвигающееся состязание, – подумал он. – Такое событие кого угодно сделает пугливым, как кошка». Неформально его день вовсе не начинался, а просто плавно вытек из предыдущей ночи: следя за Ионой, он оказался в древнем трактире на юге Кайрая, выстроенном в круге стоячих камней и в эту ночь собравшим под своей крышей половину заезжих музыкантов.

Вероятно, поэтому Зоя, бросив на него один лишь сонный взгляд, неожиданно расхохоталась.

– «Веселый Рампион», – лаконично объяснила она, прочитав его мысли. – А ты?

– Кажется, это называлась «Приют рыбака», – зевая, ответил он. – По крайней мере, рыбой там воняло жутко, – официант поставил перед ним кофе. Склонившись к чашке, Фелан глубоко вдохнул его аромат. – И музыкантов было, что сельдей в бочке, – добавил он после обжигающего глотка.

– Везде сейчас так, – кивнула Зоя. – Полночи с ними играла.

– Оценивала противников?

– Да, именно, – невесело улыбнулась она. – А ты?

– Нет.

– Кельда думает, тебе следует выступить.

Слишком утомленный для драм, Фелан сделал еще один глоток и мягко спросил:

– А не все ли мне равно, что там думает Кельда?

Затаив дыхание, Зоя уставилась в свою чашку, затем взглянула на Фелана. Его искренняя улыбка смягчила ее взгляд.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты выступил. Это могло бы меня вдохновить. Вряд ли, конечно, поможет играть лучше Кельды – не думаю, что кто-то вообще на это способен, – но мне бы хоть саму себя превзойти.

Возникший в голове Фелана вопрос удивил его самого.

– Ты боишься?

Зоя вновь принялась разглядывать чаинки в чашке.

– Да. Нет. Какая разница? Почему я должна бояться? И отчего не должна?

Она выпрямилась и убрала со стола локти, освобождая место для тарелки, которую официант (в другой жизни – один из учеников) поставил между ними. На завтрак в этот день подавали спаржу, завернутую в тонкий омлет с зеленью, землянику со сливками и сухарики с луком. Официант взглянул на Фелана, вопросительно приподняв брови.

– Да, будьте любезны, – ответил Фелан.

В ожидании он снова принялся разглядывать Зою. Та жадно ела, то ли не обращая на него внимания, то ли избегая его взгляда. Вскоре прибыл и его завтрак, и он полностью сосредоточился на еде, но вдруг Зоя спросила:

– Так ты будешь?

– Что?

– Играть на состязаниях. За компанию со мной.

Вилка в руке Зои замерла над тарелкой. Теперь она смотрела на Фелана, и ее блестящие глаза были полны тревоги. Поежившись, Фелан пробормотал что-то неразборчивое. Призрак гризхолдского барда начинал влиять даже на решения, касающиеся только их двоих, и это не на шутку раздражало.