Бару Корморан, предательница

— Стоит ей укорениться среди нас, и от нее будет не избавиться. Она как клещ — разжиреет на нашей плоти, потом не вытащишь.

— Она заслужила свое место. Она хочет того же, чего и мы. И будет только символом, Вультъяг. Ничем более.

Конечно, Унузекоме за нее — огги вместе ходили в море, взяли добычу и стали товарищами.

Острие меча Тайн Ху вывело в воздухе крохотную аналемму[25], и Бару вспомнила ее слова, сказанные три года назад, в лесу, среди тишины и пения птиц: «Символы. Символы тоже указывают на власть… И сами вы — тоже символ, Бару Корморан».

Сердце Бару заныло при мысли о том, что какой бы выбор ни сделала Тайн Ху, она будет жалеть о нем до конца жизни.

— Ладно, — с кривой усмешкой сказала Тайн Ху, убирая меч в ножны. — Получается, что и ты присоединился ко двору будущих королей, Унузекоме. Мой бородатый сосед уже весь вне себя. Наконец–то он нашел союзника не столь своекорыстного, как я.

Жених Моря улыбнулся.

— Наверное, богатство Отсфира делает его одиночество еще горше.

— Вы довольны? — спросила Бару, поджав губы. — Секрета, которым я поделилась с иликари, было мало? Вам нужны еще какие–то доказательства?

Короткая пауза.

— В гавани тебя ждет пленница, — вымолвил Унузекоме.

* * *

— Этого я не сделаю! — воскликнула Бару.

В прибрежной грязи стояла на коленях капитан «Маннерслета». Несколько минут назад двое дружинников Жениха Моря выволокли ее, безмолвную и несгибаемую, из клетки и начали бить, пока она не упала. Во влажной грязи, будто маска, отпечаталось ее лицо.

Она не понимала по–урунски, но ее ни о чем и не спрашивали. Испытание предстояло не ей.

Бару не взяла с собой абордажную саблю, и Тайн Ху предложила ей свой меч.

— Ты предала их. Ты привела к гибели сотни человек. И станешь предательской королевой восстания, которое погубит еще десятки тысяч.

Закатные лучи осветили ее плечи, облитые кольчугой, и рассыпались на сотни блестящих колечек отраженного света.

— Убей ее. Распишись во всем кровью.

Тайн Ху сказала чистую правду. Бару уже убила эту женщину, приведя ее на смерть. Обезглавить ее — всего лишь исправить оплошность несработавшей мины, пущенной мимо стрелы, дрогнувшего копья.

Но Бару отвернулась.

Голос Тайн Ху зазвучал еще насмешливее.

— Забыла, кто ты? Ты предательница. Никто никогда не полюбит тебя. Никто никогда не назовет достойной или верной, вспомнив о том, как расплатилась ты с теми, кто взрастил тебя. Тебе не избавиться от клейма.

Измученная, не понимавшая ни слова женщина на песке сплюнула им под ноги.

— Надоело! — прорычала она на афалоне, стряхивая песок с униформы.

Чувствам здесь не было места. Ей и вправду не впервой убивать, верно? Разорив фиатную экономику Ордвинна, она вынудила князей обложить налогами их вассалов до полного истощения. Она погубила больных и слабых. От еще одной жизни тяжелее стать не должно.

Но — становилось.

Бару повернулась к княгине Вультъяг.

— Нет, — негромко, чтобы не спугнуть остатки храбрости, сказала она. — Я не буду ее убивать.

— А репаративные браки? А похищенные службой милосердия дети? А мертвые иликари? А содомиты? Их казнят раскаленными железными прутьями — тебе, Бару, не доводилось видеть это? — Голос Тайн Ху стих, превратился в шепот. — Не доводилось слышать их крики? Отомсти за все зло.

В приступе смутных сомнений, самоубийственного порыва, воспоминаний о муке от фарфоровой маски на лице, страха перед провалом испытания Бару вдруг поразила странная мысль. Она подумала об отповеди — о множестве спасенных Маскарадом жизней — о прививках, канализации, дорогах, школах и богатстве.

Она подняла руки, словно в панике или в попытке принять меч.

— Вультъяг, — заговорил Унузекоме, и его негромкий голос спас Бару от выбора. — Довольно. Мы видели достаточно.

Тайн Ху вложила меч в ножны.

— Пленница будет жить, — сказала она с улыбкой, в которой сквозило облегчение.

Сколько испытаний! Неужели им этого мало?!

Наверное, княгиня почувствовала ее ярость.

— Мы хотели увидеть, как ты поступишь.

— Ясно, — буркнула она.

Уж лучше частичная лояльность, чем вовсе никакой. Лучше — предатель поневоле, чем фанатик–социопат.

— С проверками покончено, — произнесла Тайн Ху, вскинув руку в перчатке, точно останавливая порыв Бару. — Перескажи капитану то, что ты написала. Но… — Она выгнула брови, и алые штрихи боевой раскраски шевельнулись на ее скулах. — Но не лги, Бару Корморан.

Волны прибоя мягко подкатывались к ногам Бару и отступали одна за другой.

Сделав шаг, Бару встала между двумя ордвиннскими владыками и капитаном «Маннерслета». Фразы на афалонском сразу закружились в ее голове — и эта легкость заставила ее усомниться в себе.

Ей так долго пришлось притворяться лояльной.

— Отправляйся в Пактимонт, — обратилась она женщине–капитану. — Иди в дом губернатора. Скажи Каттлсону, что я отрекаюсь от своего имени и должности, не признаю его фальшивой республики и всех ее властей. Передай ему, что я, Бару Рыбачка, Честная Рука, сделаю Ордвинн свободным.

Непонимание в глазах капитана сменилось гневом. Над гаванью разносились пронзительные крики чаек, дравшихся из-за мертвечины.

* * *