Башня у моря

Мне не нравилась мысль оставить его одного в Кашельмаре, я хотел потребовать, чтобы полиция постоянно охраняла его дом, но Дерри и слышать об этом не желал.

– Они еще решат, что я их боюсь, – фыркнул он. – А с чего мне бояться кучки вонючих крестьян? У меня есть пистолет, а если они хотят проверить мою меткость, то я им покажу, что могу за себя постоять. Патрик, не беспокойся обо мне. Я тебе напишу, как только Драммонд окажется за решеткой.

Я заявил, что вернусь, когда женщины будут в безопасности в Лондоне, но он отрицательно покачал головой.

– Это мой шанс сделать что-нибудь для тебя, – сказал он. – Я загнал тебя в этот чертов угол. Теперь должен вывести тебя оттуда.

Не было еще людей вернее и честнее; любому в трудной ситуации можно пожелать такого друга. Я неохотно отпустил его, но больше уже не чувствовал себя виноватым, покидая его, потому что был убежден: именно этого он и хочет. Я написал суб-инспектору в Леттертурке, прося его о вооруженном сопровождении, а когда получил его ответ день спустя, покинул долину с Сарой и Кларой.

Никогда еще с такой радостью не уезжал я из Кашельмары.

4

Удивительно, как изменилась Сара, когда мы оставили Ирландию. И чем ближе мы подъезжали к Лондону, тем заметнее становились происходящие с ней изменения. От скуки и угрюмости в Кашельмаре она дурнела, а теперь снова стала красавицей, засверкала, как бриллиант, который я так хорошо помнил, и ее восстановление не могло не повлиять на меня. Я больше не чувствовал, что визит к ней в спальню требует от меня какого-то особого мужества. Для этого требовалось лишь посещение хорошего спектакля в театре и поздний ужин вдвоем в доме на Сент-Джеймс-сквер; мне нужно было только увидеть ее в новом платье с аметистами у горла, чтобы густые ее волосы были изящно уложены, а глаза горели над высокими скулами. И позднее, когда мы остались одни, она поцеловала меня, демонстрируя свою готовность, и все наши несчастья растворились, моих неудач словно никогда и не было, и передо мной искусительно возник призрак того, что могло быть нашим браком… и все еще могло стать, если мы только дадим ему маленький шанс.

– Сара, я люблю тебя, – сказал я. – Очень люблю. И хочу начать все с чистой страницы, и все будет по-другому, клянусь тебе.

Мы поговорили о будущем, и когда Сара в отчаянии воскликнула: «Если бы только нам не нужно было жить в Кашельмаре!» – я пообещал, что свожу ее в Нью-Йорк. Я подумал, может быть, кузен Фрэнсис инвестирует для меня какие-нибудь деньги в Нью-Йоркскую биржу, а когда денег накопится достаточно, чтобы отдать его заем и погасить вторую закладную, я смог бы снова жить в Вудхаммере, а во время сезона приезжать в Лондон. Кузен Фрэнсис увеличил собственное состояние в десятки раз, почему бы ему не сделать и маленькое состояние для меня, в особенности еще и по той причине, что речь идет о счастье его дочери? Мне все это казалось совершенно логичным, а когда Сара загорелась идеей поездки домой, Маргарет одобрительно заметила, что долгое путешествие по Атлантике будет подобно второму медовому месяцу. Мы назначили дату отплытия в мае, и, пока Сара писала десятки восторженных писем семье, сообщая о наших планах, я заказал и оплатил билеты деньгами, которые кузен Фрэнсис дал мне в долг на проект лесопосадок.

За три дня до отплытия я получил письмо от Дерри.

Письма от него я получал каждую неделю, а когда пришло это последнее, я подумал, что оно будет мало чем отличаться от остальных: перечень новых случаев «аграрного бешенства», примеры увертливости Драммонда, который уходит от рук правосудия, и решимость любой ценой сокрушить О’Мэлли. Но в этом письме содержалась мольба о помощи. Он передумал и решил просить полицию об охране Кашельмары – тогда я и понял, что ситуация обострилась до предела, – но субинспектор, который находился в приятельских отношениях с кузеном Джорджем, злоумышленно отказал ему в просьбе.

«Я бы сам поехал в Леттертурк, – писал Дерри, – и тряхнул бы этого дуралея так, чтобы у него вылетели все зубы, но дела тут зашли так далеко, что я не осмеливаюсь в одиночестве выйти из дому, и нет никого, кому бы я мог довериться, чтобы он сопроводил меня. Я передаю это письмо Макгоуану, пообещав ему вознаграждение, если оно дойдет до тебя, потому что у меня нет сомнений: жадность заставит его скакать в Линон, чтобы успеть к почтовой карете. Ты не мог бы приехать как можно скорее и разбудить субинспектора? Ты же знаешь, я бы никогда не обратился к тебе без крайней необходимости, но если я не предприму какой-нибудь отчаянный шаг, то этот дьявол Драммонд отправит меня в ад, хотя будь я проклят, если при этом не прихвачу его с собой».

У меня не было выбора. Он вел мои дела и делал все, что должен был делать преданный друг. Кем бы я стал, если бы не отозвался на его призыв о помощи, а отправился бы вместо этого в Нью-Йорк? У мужчины есть определенные обязанности, и как бы я ни хотел выполнить обещание, данное Саре, я не видел возможности сделать это без предательства по отношению к Дерри. У меня перед ним были моральные обязательства.