Базар житейской суеты. Часть 4

Первый побгъ мистриссъ Кроли былъ не очень дальный. Она высадилась на французскомъ берегу въ Булони, куда, какъ извстно, обыкновенно удаляется англійская угнетенная невинность. Здсь она наняла въ гостинниц дв уютныя комнаты, и поселилась очень скромно, на вдовій манеръ, имя при себ одну только служанку femme de chambre. Мистриссъ Кроли обдала за общимъ столомъ, гд, въ скоромъ времени, обратила на себя лестное вниманіе всхъ окружающихъ особъ. Она потшала своихъ ближнихъ интересными разсказами о своемъ брат, сэр Питт, и о другихъ знаменитыхъ особахъ въ Лондон, съ которыми была знакома. Ея свтская болтовня, легкая и живая, производила весьма выгодное впечатлніе на незатйливыхъ слушателей, собиравшихся за общимъ столомъ, и многіе считали ее знатною особой. Она давала въ своей квартир скромные вечера, и принимала довольно дятельное участіе въ невинныхъ забавахъ этого мстечка: брала морскія ванны, здила въ открытомъ экипаж на загородныя гулянья, гуляла но морскому берегу, посщала театръ. Мадамъ Бюржойсъ, жена художника, проживавшая съ семействомъ въ гостиниц, кудэ разъ въ недлю, съ субботы на воскресенье, приходилъ къ ней мужъ, находила мистриссъ Бекки очаровательною особой, и была отъ нея въ восторг до той поры, пока втреимый мосье Бюржойсъ не вздумалъ обратить слишкомъ ласковаго взора на нашу героиню. Серьёзнаго, впрочемъ, ничего не случилось: Бекки всегда была ласкова, добродушна и плнительна въ обращеніи, преимущественно съ мужскимъ поломъ.

Въ половин лта начались обыкновенные вызды изъ Лондона, и Бекки, встрчаясь на чужеземной почв съ своими прежними знакомыми могла составить себ весьма ясное понятіе о томъ, какъ думаетъ объ ея поведеніи большой лондонскій свтъ. Однажды, гуляя весьма скромно по булонской набережной, и любуясь вдали на туманныя скалы Альбіона, она столкнулась лицомъ-къ-лицу съ леди Парлетъ и ея дочерьми. Однимъ взмахомъ зонтика леди Парлетъ сгруппировала вокругъ себя дочерей, и отпрянула назадъ, бросивъ на Ребекку страшный взоръ, величественный и грозный.

Въ другой разъ стояла она на пристани, смотря на приближающійся параходъ. Дулъ сильный втеръ, и Ребекка съ удовольствіемъ смотрла на кислыя лица пассажировъ, выступавшихъ на берегъ. На пароход въ тотъ день была между прочимъ леди Слингтонъ, хорошо знакомая съ нашей геропней. Миледи была, казалось, очень больна, и видъ ея обнаруживалъ чрезмрную усталость. По выход изъ парохода на пристань, она едва переступала съ ноги-на-ногу; но вдругъ силы ея совершенно возобновились, когда она увидла на пристани мистриссъ Бекки, съ лукавой улыбкой изъ-подъ розовой шляпки. Бросивъ на нее презрительный взглядъ, способный привести въ оцпенніе самыхъ смлыхъ женщинъ, леди Слингтонъ, быстрыми шагами и безъ посторонней помощи, бодро пошла въ таможню. Бекки захохотала, но едва-ли смхъ ея былъ искренній; одинокая и всми оставленная, она почувствовала въ эту минуту, что не бывать ей никогда по ту сторону канала.

Мужчины тоже, неизвстно вслдствіе какихъ причинъ, обходились съ нею какъ-то очень странно. Гринстонъ скалилъ зубы и смялся ей въ лицо съ обидною фамильярностью. Ничтожный Бобъ Сокклингъ, который, мсяца за три передъ этимъ, осмливался стоять передъ нею не иначе, какъ со шляпою въ рукахъ, и готовъ былъ въ дождь отыскивать вмсто швейцара, ея карету у подъзда Гигантскаго дома, стоялъ однажды на пристани съ мистеромъ Фитцуфомъ, сыномъ лорда Гиго, и болталъ о какихъ-то пустякахъ, когда Бекки пришла къ этому мсту подышать морскимъ воздухомъ. И что же? Ничтожный Бобъ едва кивнулъ ей черезъ плечо, не дотронувшйсь даже до полей своей шляпы. Нкто Томъ Райсъ, препустйшій повса, вздумалъ было вломиться въ ея гостиную съ сигарою во рту, но мистриссъ Родонъ захлопнула передъ нимъ дверь, и уже хотла запереть, однакожь мистеръ Райсъ, съ непостяжимою дерзостію, опять растворилъ ее настежь. Тогда-то почувствовала она въ полной мр, что была совершенно одинока и беззащитна въ этомъ мір.

— Ахъ, еслибъ онъ былъ здсь! воскликнула она изъ глубины души, — эти трусы не посмли бы издваться надо мною!

И она думала о немъ

съ великой грустью и тоскою, думала о постоянной его врности и доброт, о его неизмнномъ послушаніи, мужеств и отваг. Вроятно она плакала въ тотъ день, потому-что явилась къ table d'h^ote немножко нарумяненная, и обнаруживала въ разговор необыкновенную торопливость.

Впрочемъ, она румянилась теперь довольно часто, и еще чаще горничная приносила ей коньякъ, независимо отъ другихъ сердцекрпительныхъ напитковъ, обозначенныхъ въ счет буфетчика гостинницы.