Бедовый месяц

И тут на меня нахлынуло удивительное спокойствие. Никак настойка начала действовать! Зря наговаривала на хорошее средство, а с сухариком вообще успокоительный эффект вышел божественный. Разведусь и подумаю о службе в аптекарском дворе. Вдруг доверят заполнять бланки и капать милым старушкам в травяной чай капельки от повышенного кровяного давления.

С хладнокровием я сняла с крючка тяжелую чугунную сковородку, сжала ручку и, стараясь ступать бесшумно, прокралась к кухонной двери. Человек в полутемном коридорчике тоже ступал тихонечко и с опаской, но его выдавал поскрипывающий пол.

– Стоять! – рявкнула во весь голос и выскочила, фигурально выражаясь, из-за угла, но на самом деле из дверного проема.

Мы встретились! Незнакомый мужик с квадратной лопатой для чистки снега, и я с занесенной над головой сковородой. Нерешительно замерли и в обалдении уставились друг на друга, словно примиряясь, кому ударить первым.

– Ты кто? – спросила я.

– Кучер, – ответил он.

– Грабить пришел?

– Вора скрутить.

Я окончательно уверилась, что передо мной наглый грабитель, и сурово подняла сковородку повыше. От тяжести ныли мускулы. Чугунная посудина грозила устранить меня саму раньше, чем отправит в летаргический сон ночного гостя.

– Не подходи, – предупредила я. – Зашибу! И стражей вызову!

– Святые заступники и матерь божья! – раздался переполошенный голос Клементины. – Тереза!

Растрепанная тетушка в съехавшем на затылок платке вынырнула из-за спины кучера.

– Ты как здесь очутилась? – воскликнула я, с облегчением опуская сковородку. Еще минутка – и отдыхать бы мне напротив кухни, отправив саму себя в глубокие слои подсознания. – Почему не в лечебнице?

– Так еще вчера вечером вылечились, – бойко заявила она и быстрым движением одним пальцем заставила нос лопаты смотреть в пол, а не мне в живот. – Господин кучер, опустите лопату, пока никого ненароком не зашибли. Уже все в порядке. Моя племянница с мужем приехали в гости. Не пугайте благородную леди!

Она похлопала в ладоши, стараясь пробудить дремлющую под потолком лампу, но дом местами не очухался. Мы остались в потемках, разбавленных лишь косой полосой света из холла.

– А где Рендел? – не поняла я.

– На улице, – махнула рукой Клементина.

– Ты его в сугробе, что ли, оставила?

– В карете, – почти обиделась тетушка. – Ему сказали ногу беречь. Твой муж на втором этаже?

– В столице, – подсказала я, мысленно радуясь, что стариков действительно не беспокоили и дали без лишних волнений вернуться домой.

– Не приехал в гости? – охнула она.

– Тоже ноги бережет.

Клементина мигом смекнула, что разговор о моем драгоценном супруге не для лишних ушей. Ударившись в рьяные благодарности, она незаметно вытащила из рук кучера страшное оружие против воров и увлекла того в холл.

С удивлением я обнаружила, что руки заняты: в одной лопата, в другой сковорода. Обе тяжелые, как моя влюбленность в Филиппа. Лопата была немедленно пристроена в уголок, но тут же поехала по стеночке на пол. Поймать ее я, конечно, попыталась, но сковородку выронила. Грохот поднялся ужаснейший. Дом содрогнулся, словно в Энтиле началось землетрясение.

Уходящая парочка резко обернулась. Как по заказу, на потолке вспыхнул светильник. Теперь было видно, что леди одета, мягко говоря, не в бальное платье. Странно, как у них не случилось коллективного сердечного приступа. Не от моего провокационного вида девицы, готовой ко сну, а от громоподобного шума.

– Упали, – невозмутимо развела я руками.

– Идемте, дорогой. – Тетка шустро потащила возницу к выходу. – Мы с леди Торн непременно за вас помолимся. Такие хорошие люди стоят недели молитв в храме.

– А как же золотые кроны? – проворчал он, давая понять, что влез в дом с лопатой на изготовку и, можно сказать, рисковал жизнью не ради молитв, а за вполне определенную плату.

– Деньги молитв не исключают, – отрезала тетушка. – Мы обязаны заботиться о душе всех, кто нам помогает.

Сказала женщина, за все годы в Энтиле не посетившая ни одной воскресной проповеди. Полагаю, местный храмовник заочно предал всех Вудстоков анафеме.

Рендел входил в дом, опираясь на трость. Он был бледен, заметно прихрамывал, но держал спину по-военному ровно. Мы с Клементиной принялись вокруг него кружить. В смысле, окружать заботой. Но почему-то выглядело так, как будто носились, словно взбесившиеся чайки над рыболовецким судном.

– Слышал, что зять остался в столице? – проворчал дядюшка, усаживаясь в любимое кресло, и я немедленно подставила ему табуреточку для ноги. – Сбежала от него или гордо ушла?

Я выпрямилась. Дядька хмурил брови и смотрел сердито. Он словно предложил сразу вывалить дурные новости. Если тянуть, лучше они не станут.

– Гордо сбежала.

– Ну… милые бранятся – только тешатся, – проворковала Клементина.

– Я развожусь с Филиппом.

Тетка с размаху уселась на кушетку и чуть не промахнулась. Та, в свою очередь, обиженно скрипнула, процарапав по полу гнутыми ножками.

– Знаю, что подвела вас, – быстро проговорила я, давая понять, что прекрасно осознаю последствия этого решения. – Мы обязательно справимся без этой семьи…