Бедовый месяц

– Дочка! – вдруг перебил меня Рендел.

В последний раз дядька называл меня дочерью, когда мы сломали руки. Он спрятал под моей кроватью трость и очень просил не говорить тетушке, куда именно.

– Я позволил Клементине подтолкнуть тебя к этому браку.

– Да что ты такое говоришь? Послушать, я заставила Терезу бежать под венец! – перебила тетушка, но наткнулась на строгий мужнин взгляд.

– Запудрила девочке голову! Знала же, какая она, – обругал он ее. – Брак с мужчиной, к которому у Терезы не лежит душа, никогда не сложится.

– Но мне нравится Филипп, – тихо призналась я и добавила: – Больше, чем нравится.

– Тогда что за блажь с разводом? – всплеснув руками, с искренним недоумением воскликнула Клементина.

– Филиппу нужна послушная и, главное, незаметная жена! – с горечью выпалила я. – Чтобы не мешалась под ногами и не устраивала скандалов, когда на глазах у половины «Сиала» его целует другая женщина.

Возникла натужная пауза. Казалось, что сейчас они велят мне вспомнить о выгоде, вернуться в столицу и притвориться незаметной. Подобные советы перед свадьбой давала Клементина. Быть не собой, а удобной.

– Разводись, – сурово велела она и отправилась на кухню. Видимо, пить божественное успокоительное.

На следующий день о себе дала знать Лидия. В смысле, она не вернулась домой, а робко написала, дескать, мадам Торн пригласила ее погостить в поместье. Дурак бы догадался, что Марджери взяла младшую тетку в оборот и не планировала отпускать от себя безропотную компаньонку, согласную на любые ее причуды. Даже на танцевальную разминку в глубоком похмелье.

Клементина была страшно недовольна!

– Предательница! – заявила она, помахав письмом перед носом Рендела, когда тот преспокойно читал свежий «Вестник» и вообще никого не трогал. – Она переметнулась на темную сторону!

– Вишенка, уверен, что твоя приятельница взяла Лидию в заложники, – хмыкнул дядька и расправил газетные листы. – Хочет обменять на Терезу.

– Мы с ней не приятельницы!

– А в бридж играли весьма энергично, – подколол Рендел.

Клементина недовольно фыркнула и снова перечитала послание от младшей сестры, словно пыталась между строк отыскать призыв о помощи.

Почтовая шкатулка крякнула.

– Твой муж? – оживилась Клементина.

Филипп и впрямь весь день хранил нервирующее молчание. Негодяй!

– Стряпчий, – поправила я, вскрывая письмо.

Законник нашелся по объявлению в утреннем «Вестнике». Колонка оказалась самой крупной на полосе, бросалась в глаза и сразу вызывала доверие. Печать, правда, мне пришлось поставить старую, на имя Терезы Вудсток. Новую, для леди Торн, сделать не успели.

С раздражающим оптимизмом стряпчий ответил, что с радостью поможет освободиться от мужа, и предлагал ознакомиться с расценками. Запрошенный гонорар, мягко говоря, заставил брови поползти на лоб. Сразу стало ясно, отчего объявление у этого мошенника в законе самое крупное среди прочих. С такими ценами на разводы можно покупать целые газетные полосы и обводить их фигурными рамочками!

– Дешевле нанять бандитов и стать вдовой, чем разведенной женщиной, – тихо прокомментировала Клементина, впечатлившись суммой.

Я недовольно на нее покосилась.

– Ты права! Нечего брать грех на душу из-за изменника. Я столько не молюсь! – передумала она причинять добро единственной племяннице. – Обратимся к местному стряпчему. Они с Ренделом давно знакомы.

Мы зачем-то посмотрели на дядьку.

– Уверены? – не поднимая взгляда от газеты, уточнил тот.

– Ужасная идея, – согласилась я.

Не то чтобы его приятель – профан в семейном праве, но он болтун, каких свет не видывал, и понятия не имеет, что такое тайна клиента. Не успеешь выйти из конторы после консультации, как весь город начнет обсуждать развод новоявленной леди Торн. Они помолвку в энтильском храме полгода обсасывают, а тут потянет минимум лет на десять незатухающих сплетен.

– У меня еще остались деньги от наследства, – принялась я рассуждать. – На стряпчего должно хватить. В газете несколько объявлений. Напишу и в другие конторы.

– Половину на свадьбу, половину на развод, – фыркнула тетушка. – Да твои родители с небес проклянут меня пожизненной изжогой!

Она вышла, а я, страшно расстроенная, отправилась на кухню заваривать крепкий чай. С успокоительной настойкой. С Филиппом невозможно развестись без помощи божественного средства, способного за минуту распутать комок нервов и превратить их в стальные канаты. Но пока засыпала заварку в чайник, поняла, что средство прекрасно и само по себе. Без чая. Хлопнула рюмку и заела энтильскими орешками.

Спокойная как табуретка и соображающая уже не лучше этой самой табуретки, я отправилась успокаивать Клементину. Не настойкой, а добрым словом. Постучалась в ее спальню, осторожно приоткрыла дверь и остолбенела на пороге.

От расстройства тетушка устроила погром! Постель была перевернута. Многочисленные подушки и одеяло валялись на полу. В воздухе летал пух и кружили разноцветные перья, а Клементина, срывая злость, ожесточенно колотила ладонями по испорченной перине.

– Клементина, не громи комнату! – вскрикнула я и звонко чихнула от пуха.