Беглая княжна Мышецкая

Да сентября в 29 день пришол он к черте в городок Тогаев, и из Тогаева де все люди выбежали к вору Стеньке Разину в Синбирск. И из того городка пошел он во Мшанск, а изо Мшанску пошел к Синбирску по Крымской стороне октября в 1 день, и пришол к Свияге реке до Синбирска за 2 версты. И вор Стенька Разин, собрався с ворами с донскими казаками, и с астраханцы, и с царицинскими и с саратовскими, и с самарскими ворами, и с изменники с синбирскими, и по черте изо всех городов с ворами из разных городов, с татары, и с чувашею, и с черемисою, и с мордвою, с великими силами почел на него наступать. И он де со всеми ратными людьми разобрався и устроясь против вора Стеньки Разина пошел и с ним сшелся сажень в 20-ти, и учинили бой…»

Нервный спазм скрутил спину Михаилу Хомутову, когда он увидел, как по знаку атамана Разина походный атаман Лазарка Тимофеев выхватил саблю, крутнул ею над головой и с криком «Неча-ай!» кинул коня на стену вражеской конницы.

– Неча-ай! – тут же подхватил боевой клич донцов Михаил Хомутов, взмахнул несколько раз саблей над головой, словно разминая мышцы тела, и, не оглядываясь на своих конных стрельцов, следом погнал жеребца, набирая скорость. И сшиблись! Заискрилась от звонких ударов сталь о сталь, захлопали торопливые пистолетные выстрелы почти в упор, когда каждый старается опередить своей пулей пулю врага, и кони, словно озверевшие псы, вставали на дыбы и грызлись, настолько ярость людей передавалась их верным боевым товарищам – коням. Почти в упор бабахнул пистоль, около щеки жикнула пуля, в лицо ударило пороховой гарью, Михаил, не успев охнуть, отбил саблю молодого драгуна, и по этому полуробкому удару понял – новичок в седле, быть может из московских посадских, а может, из даточных черносошенных крестьян по прибору послан в войско.

– Куда лезешь, зелень огородная! – закипая злобой сечи, выкрикнул Михаил – и все же пощадил незнакомого ему человека, сдержал смертельный удар, плашмя огрел по голове, отчего вчерашний малолеток кулем свалился из седла.

Слева и справа, прикрывая своего сотника, секлись Никита Кузнецов, рядом с Никитой сущим бесом в седле вертыхался побратим Ибрагим.

– Та-ак-сяк! Т-а-ак-сяк! – непонятно к чему выкрикивал во всю глотку смуглолицый и горбоносый кавказец и сек тяжелой адамашкой направо и налево. Рейтары норовили уклониться от встречи с его длинной замашистой адамашкой, но не всякому удавалось проскочить мимо страшного в сече горца.

– Миша, смотри! Лазарку обходят! – подал знак беды Никита, а сам так некстати схлестнулся с усатым рейтаром в железной шапке. Никита в седле черту подобен, но и поединщик ему достался бывалый, хлещет саблей с бока на бок, не дает Никите перехватить инициативу. Тут и подоспел Еремей Потапов, скакнув на полконя вперед Кузнецова, он сбоку жиганул усатого по незащищенной шее. Слетела голова в медной шапке, а туловище осталось какое-то время в седле, потом рухнуло под конские копыта.

– Лазарка, держись! – во всю мочь горла закричал Михаил Хомутов, опасаясь, как бы походный атаман, не видя близкой помощи, не дрогнул под натиском насевших трех рейтар.

– Держусь! Не взять им запросто донского казака! – отбиваясь саблей и стреляя левой рукой из пистолей, откликнулся Лазарка, не обращая внимания на кровь, – пулей, кем-то выпущенной справа, ему сорвало кожу на подбородке. – Руби боярских прихвостней!

Михаил Хомутов поддал коню в бока, догнал Лазарку Тимофеева и за пять шагов, опасаясь опоздать, из пистоля жахнул в высокого ростом, ловко управляющего конем ротмистра, который уже обходил походного атамана с правого бока – еще бы несколько секунд…

– Нечай! – ревел за спиной сотника всегда сдержанный и молчаливый Гришка Суханов. У него с головы кто-то ухитрился сбить шапку, и он своими рыжими волосами так резко выделялся среди всадников, которые в невероятной сутолоке вертелись друг около друга, выискивая удобный случай нанести роковой удар саблей.

– Секи-и воеводских псов!

– Бей воров! Бей изменщиков!

Яростная конная сеча шла не более десяти минут, а Михаилу Хомутову казалось, что день уже клонится к вечеру, столь давно носилась смерть над его головой. И вдруг тупой удар в левый бок едва не оказался роковым – только отбил саблю спереди, а тут чья-то прицельная пуля, намеченная ему в живот, ударила в пистоль, сунутый за пояс, срикошетила и ожгла тело.

– Сядь на землю! – медведем рявкнул наскочившему на сотника рейтару Никита Кузнецов и саблей, уже обагренной кровью, наискось полоснул по мундиру. И к Михаилу с тревогой: – Ранен? Тяжело?

– Пустяк, кожу рвануло! Смотри, что это рейтары растекаются надвое? Задумали какую хитрость?

И в самом деле, рейтары, должно быть, не выдержали удара конницы разинцев, подались назад, подставив беззащитные спины разгоряченным сечей казакам. Казаки с радостными криками погнались, но через полверсты рейтары резко отвернули в обе стороны.

– Сто-ой! Сто-ой! – как можно громче закричал Лазарка Тимофеев, таким образом пытаясь остановить разогнавших коней казаков.