Беглецы

«…Да, я говорю именно про это. Не мои воспоминания. Откуда они? Ладно, ладно. Чем закончилось? Я убил оставшихся. Спастись удалось пятерым детям и одноногому плотнику. Я не успел догнать их до подхода стражи и магов. Однако, все закончилось хорошо. Эта диверсия имела большие последствия: империя Света списала все на технократов, пробравшихся в город, в связи с чем были сорваны какие-то секретные переговоры о сферах влияния в Божьих холмах, а в верхнем течении Катлы мясорубка завертелась с ещё большей силой. Я вернулся в башню кратчайшим путем, больше не было нужды в маскировке. Бар-Талмай оценил мой успех высоко и я стал частым гостем в Империи Света. Сейчас, однако, мой путь лежит в Свободные города, но я должен еще узнать особенности задания у мастера Шимона. Так что… я здесь. Ты мне поможешь?»

* * *

Александр молчал. Воспоминания Нергала, сопровождавшие рассказ, часто перемежались другими, неизвестными картинами, которых Предвестник не замечал. Все они были ужасны. Сноходец не мог поверить, что мыслящее существо вообще способно на такое. Не было слов, чтобы описать жестокость Нергала. Убийца не жалел никого, подстегиваемый жаждой мести за годы унижений и смерть семьи; но было что-то еще. Что-то, заставлявшее ярость Нергала пылать тем сильнее, чем дольше он жил. Что-то, что забирало предсмертные воспоминания жертв, множа безумие, овладевшее убийцей. И Александр собирался это «что-то» вылечить, избавить несчастного от сжигающей его ярости.

– Скажи, что ты чувствуешь, когда убиваешь? – Александр начал погружение в эмоциональную часть мира снов Нергала. Застывшая сцена горящей больницы начала сереть, аура же Нергала наоборот, стала наливаться новыми цветами-эмоциями.

– Чувствую? Радость. Удовлетворение. Счастье. – Нергал был полностью уверен в своих словах. Следы этих чувств были и в ауре, но слабые, неосновные. Чем глубже Александр погружался в чувства, тем явственнее становилось то, что движет Нергалом: голод. Киноварный цвет этого чувства был везде. Однако, это был не обычный голод: Нергал жаждал не смерти, не пищи, не магии. Он питался чувствами жертв, выпивая их страх и отчаянье, добавляя их к своим собственным. Это порождало ту чудовищную жестокость, которая управляла Предвестником.

– Ты хочешь, чтобы тебе стало легче? – голос вяло тянулся, медленно закручиваясь вокруг ауры. – Я уберу гнев, и воспоминания уйдут. Я постараюсь унять твой голод, но есть риск. Если я задену лишнее то некротические чары, удерживающие твой разум, могут развеяться. Ты осознаешь это?

«Помоги мне». Это был не голос, не слова. Нергал не имел силы в этом месте. Это было его чувство, слабое, подавленное, спрятанное за огромным чувством голода. Александру не нужно было иного согласия. Он начал действовать.

* * *

«…Вату очнулся после того, как сжег свое племя и все окрестные племена. Вторых людей не было нигде, как не было и Леса. Все сгорело, все умерло, все исчезло. Вату заплакал, ведь он помнил, как убил свой народ и память эта навсегда с ним. Сначала он хотел убить себя, но Лес не давал ему этого сделать. Тогда Вату побежал в далекие края, где Лес уходил под воду. Там он попытался умереть в воде, но и там Лес не дал этому произойти. Тогда Вату побежал далеко-далеко на север, настолько далеко, что о тех местах никто и не знал. Вату бежал долго. Но вот однажды он увидел удивительное: лес закончился. До самого горизонта простиралась огромная поляна, вся покрытая снегом. Стоило Вату выйти из-под сени леса, как он почувствовал слабость. Без леса Вату, наконец, умирал. И это заставило его улыбнуться. Лес же попросил Смерть, и та дала Вату вторую жизнь. Но Смерть не любила Лес и она дала Вату силу питаться жизнями других живых. Тогда Вату пошел обратно в Лес и крикнул громко: «Вот я, Вату, тот, чьими руками ты убил мой народ, выходи и я убью тебя». Лес вокруг засмеялся и забрал плоть Вату. В ответ Мудрый забрал у Леса часть жизни. Деревья засохли, трава сгнила, лесная живность постарела и умерла, когда Вату выпил их. Лес забрал у Вату душу, а Вату в ответ взял еще больше жизни у Леса. Лес испугался, ведь Вату не становился слабее, а совсем наоборот. Тогда он позвал на помощь Землю и Небо. Небо стало кидать в Вату огромные горящие камни, нещадно колотя его. Земля стала открывать трещины и плеваться оттуда лавой. Вату увидел, что его вторая смерть близка, но у него не было души, чтобы обрадоваться этому. Теперь он хотел только мести. А чтобы отомстить он должен выжить. Вату побежал к горам, в которые когда-то завел Первых людей. Там он спрятался в глубокой пещере и попросил Горы уберечь его от смерти. Горы помнили Вату, который так легко предал доверившихся ему, а потому решили его проучить. Горы закрыли пещеру, навеки оставляя Вату внутри, без надежды выбраться…»

* * *

Айса усмехнулась. «Последняя история Вату» была самой сказочной из всех сказок. Горы и Лес, Небо и Смерть, сражающиеся с Вату… Наивные сказки. И зачем они Лексу?.. Пускай. Ему виднее.