Беглецы

Чем дальше продвигалась операция, тем больше странностей замечал Александр. Удаленные области восстанавливались, а некоторые нетронутые воспоминания наоборот, исчезали, оставляя темнейшие провалы в никуда, в абсолютно неизученную и смертельно опасную область. Это было ужасно странно. Такого просто не могло быть! Получалось, что вещи, которые Лекс изымал из памяти, снова там были, как будто кто-то их дублировал, а другие воспоминания – наоборот, забывались Нергалом так, как будто их никогда и не было! Потом Александр обратил внимание на те самые чары, которые боялся повредить. Что-то в них было не так… они были хаотичны.

Особенностью внешнего вида чар «изнутри» разума было то, что они всегда были абсолютно структурированы. Хаотичное наложение свидетельствует о неправильном заклинании, которое не работает так, как следует. Но ведь Нергал жив! Значит, тут другое. Александр полностью переключил внимание на сеть зеленоватых ниток, покрывающих всю разноцветную ауру Нергала. Нет, чары не были хаотичны. Они имели очень сложный, но повторяющийся рисунок. Вот два круга-аккумулятора, содержащих энергию некроманта. Вот слитые вместе Анимация и Разум. Вот полосы ревитализации. А что это?

Линии хитро маскировались, накладываясь друг на друга, но присмотревшись, Александр обнаружил еще один символ. Знак Возобновления, с капелькой цвета киновари внутри. Вот он, голод! Но… избавиться от него невозможно. Голод вплетен в чары некромантом, знавшим, что он делает. Нергал был экспериментом, идеальным Предвестником: он делал то, что ему велят с радостью, подстегиваемый ненавистью и голодом, которые не были в полной мере его! Удалить эти чувства значило убить его.

Время, замедленное на этом плане, текло. Александр думал. Радикальный метод не поможет, но что если перехитрить заклинание? Наложить постоянно действующее заклинание забывчивости, чтобы сбить поток гнева и голода и ослабить воспоминания. Маяками для Нергала сделать приятные моменты его жизни, умиротворяющие, успокаивающие, чтобы заменить основу заклинания. С отсрочкой в пару суток оставить заклинание полного покоя, теоретически убирающего все эмоции, которые Александр посчитает ненужными… должно сработать. Конечно, эти два дня Нергал будет сущей овечкой, незлобивой и добродушной, но пусть лучше так.

* * *

…Александр вынырнул в реальный мир. После того, как прошло головокружение, Лекс обратил внимание на Нергала. Тот как заведенный крутился на месте по часовой стрелке.

– Эм… Нергал? – нерешительно спросил сноходец. А вдруг все же задел важные чары? – Ты в порядке?

– Это умиротворение. Эта радость. Я снова жив! – Нергал радостно рассмеялся. – Я только сейчас понял, насколько же черной и беспросветной была моя жизнь!

Внезапно его голос упал, став тихим и печальным.

– Я помню, что совершил. Эти люди… они не заслуживали огня. Я ведь чудовище, да?

– Ты исправишься, – уверенно сказал Александр, наполняя голос гипнотическими чарами, – надо лишь постараться. Но в твоем недуге я заметил одну странность, о которой я еще поразмышляю, а пока – пообещай, что никому не расскажешь о том, что сейчас произошло. И не назовешь моего имени.

– Клянусь, – беззаботно ответил Нергал, оглядываясь по сторонам. – Как думаешь, на кухне нежити дадут еду?

* * *

Айса с головой зарылась в книги. Призванные ею духи вместе с демонами библиотеки носились от стеллажа к стеллажу, отыскивая фолианты и свитки, которые требовала девушка. Она искала любые упоминания «безумия», хоть как-то связанного с ее сном и, косвенно, с Вату. И то, что ей удавалось найти, не вселяло радости. «Эльфийское безумие» было эпидемией, начавшейся через восемь лет после изгнания Вату. Заболевший начинал переживать сильнейшие галлюцинации и чем дальше, тем чаще. Почти всегда галлюцинации носили крайне враждебный характер, вынуждая больного нападать на окружающих. И если простых смертных болезнь убивала, то с носителями магии ясности не было. «ад-Селика», за авторством коллегии Серебряных городов, утверждала, что трупов магов найдено не было, так как они сгорали сами, когда галлюцинации начинали влиять на ток магии в теле. «Бай Лин-хуа» эльфа Лю Пинмэй, больше похожее не на медицинский трактат, а на сборник сказок, утверждало, что все маги ушли, когда Хозяин Безумия позвал их. Там же, правда, утверждалось, что этот «хозяин» – Вату, «первый из безумцев». Разные авторы выдвигали разные теории, но сходились в одном: судьба заболевшего мага неизвестна, но, скорее всего, трагична.

Из-за плеча чирикнул маленький чертенок, похожий на помесь осы и овцы, с жалом, белоснежной кудрявой шерстью и прозрачными крылышками. В руках он сжимал кусок потемневшей от времени велени, выделанной шкуры ягненка.