Беглецы в Гвиане

— Твоя правда, вождь. Я сказал вздор.

Вся толпа остановилась у ямы; труп умершего пиаи положили на скалу; его странствованиям еще далеко было до окончания.

Один из индейцев, имевший хорошо отточенную саблю, спустился в яму по веревке от своего гамака. К этой веревке он привязал мертвого детеныша майпури, которого немедленно вытащили на поверхность, а сам занялся разделкой на части взрослой майпури; весила она килограммов триста и была ростом с огромного быка. Американский тапир, или майпури, самое большое животное в Южной Америке. Это животное при всей своей силе и величине очень добродушно, но движения его исключительно неуклюжи, неповоротливы, так что не дай бог встретиться с ним на узкой дорожке; тапир идет вперед, не разбирая, и может задавить человека, вовсе даже не имея такого намерения.

Если тапира приручить смолоду, то он полностью привыкает к человеку. В Кайенне тапиры преспокойно разгуливают по улицам и сами находят дома своих хозяев, за которыми ходят, как собаки.

Индеец принялся разделывать убитую майпури. Дело было нелегкое ввиду размеров туши и заняло не меньше двух часов; когда он вылез наконец из ямы весь в крови, два куска мяса уже жарились на угольях.

Индеец подошел к своему вождю и подал ему какой-то предмет.

То было странной формы ожерелье, подобного которому Бенуа ни разу не видел. Очевидно, оно принадлежало кому-нибудь из тех, кто рыл яму.

Акомбака рассматривал ожерелье с любопытством и вместе с тем с некоторым страхом.

— Ты сейчас меня спрашивал, кто вырыл эту яму, — сказал он, обращаясь к Бенуа (голос его был тих и робок). — Теперь я могу тебе сказать: яму вырыли индейцы-арамихо.

К этому времени поспело жаркое, и началась обильная трапеза.

— Арамихо? — переспросил Бенуа с набитым ртом. — А я думал, что этого племени уже не существует.

— Нет, кое-кто из них еще жив, — продолжал Акомбака с прежней дрожью в голосе. — Они страшные!.. Они все — великие пиаи.

Бандит вдруг вскрикнул и выругался. Разрезая мясо, он чуть не сломал нож о что-то твердое. Осторожно обрезав кругом, он вытащил из мяса желтоватый шарик, сработанный из… чистого золота.

Он слегка вздрогнул, вспомнив золотую стрелу, вонзившуюся в ляжку Бонне.

— Ты говоришь, арамихо — великие колдуны? Это для меня безразлично, но вот что важно: есть ли у них ружья?

— Не думаю, чтоб были.

— В таком случае мне бы очень хотелось знать, кто это здесь охотится на майпури огнестрельным оружием, заряжаемым золотыми нулями?

Глава VIII

— Наш краснокожий друг, кажется, немного рехнулся, — шепнул на ухо своему молодому другу Анри парижанин Андрэ.

— Да, я тоже совершенно не понимаю, отчего он так испугался, когда увидел у нас золотую посуду. Ты абсолютно верно заметил, что нам золото совсем не нужно, а вот если бы железо где-нибудь найти, это было бы хорошо. Ах, если б где-нибудь поблизости оказался рудник!

— К счастью, время еще терпит, и нам нет особой причины торопиться, — заметил Робен.

— А все-таки, какой глупый металл — это противное золото! Ни на что-то оно не годно… то ли дело — сталь.

— Как «ни на что не годно»? Все-таки при необходимости из него можно делать посуду, наконечники для стрел.

— Которые никуда не годятся в сравнении с железными: зазубриваются, гнутся… Костяные — и те лучше.

— Ты преувеличиваешь, Андрэ, — возразил Анри. — Ты возненавидел золото только за то, что здесь оно нам ни на что не нужно; до некоторой степени я тебя понимаю, но не вполне разделяю твой взгляд. Даже и в нашей дикой жизни золото приносит пользу, его можно поставить рядом с оловом, свинцом, медью. По-моему, оно даже лучше меди, потому что не окисляется.

Парижанину слова Анри показались смешными, и он засмеялся.

— Чему ты смеешься?

— Да твоему решительному приговору над золотом, которой ты так снисходительно ставишь выше меди. Послушали бы тебя твои сверстники-парижане, что бы они сказали.

— Но ведь оно не окисляется…

— Прекрасно, но если бы ты знал, дружок, какое употребление находят для него в Париже молодые хлыщи… Нет, Анри, как хочешь, а золото — препротивный металл. За один пуд железа я отдал бы десять пудов золота.

— Это верно, и в относительной оценке золота и железа мы с тобою сходимся вполне.

Госпожа Робен и ее муж с улыбкой слушали этот разговор.

— Да, дети мои, — сказала почтенная дама, — в этом вы совершенно сходитесь, и я вас одобряю. Благодаря своей энергии, своему уму вы сумели доставить себе всё необходимое для жизни, не прибегая к помощи золота, и за это вы заслуживаете большой похвалы. В пустыне, в глуши, вы сумели осуществить тот золотой век, о котором мечтали и мечтают поэты… О, если б он продолжался подольше!

— Золотой век, — повторил Андрэ. — Следовательно, это такой век, когда золото не имеет никакой цены и можно обходиться без него?! Кстати, друг мой Жак, какого ты мнения о подобном веке? Вымолви словечко, а то ты что-то приуныл и замолк, после того как увидел у нас золотой кофейник. Что с тобой сделалось?

Молодой индеец медленно поднял голову и издал тяжкий, протяжный вздох.