Беглый

Точная причина появления газов на базе остаётся загадкой. Однако, подполковник Роджер Кинг, пресс-секретарь операции Несокрушимая Свобода, исключает возможность террористического акта. Скорее всего хранилища использовались советской армией во время операции в Афганистане. База Карши-Ханабад была непосредственно задействована в ходе войны СССР против Афганистана в период с 1979 по 1989 годы. За этот период ОКСВА неоднократно обвиняли в применении оружия массового поражения против повстанцев-моджахедов. Обнаружение подобных находок подтверждает версию о том, что обвинения не всегда были беспочвенны.

3.9

Почти два часа маячу перед Хотел Узбекистан в ожидании хотя бы малюсенькой горстки туристов-дикарей. Чёрта с два. Все организованные, причёсанные, с автобусами, с туроператорами, с болтливыми ордами наглых переводчиков.

Если в девяностые вот такие площадки перед гостиницами кишели таксистами, проститутками, валютчиками и мастерами художественного слова, каким, без сомнения является и ваш покорный, то сейчас они пустовали как ничейная, пристрелянная снайперами земля в прифронтовой полосе.

В конце-концов, швейцар заметил мои ужимки, не самый презентабельный наряд и причёску «три дня на свободе». Он направился прямо ко мне. Я заметно заёрзал. Но милый швейцар попросту угостил меня сигаретой. Мы беззаботно поболтали пару минут о непредсказуемости курсов валют и ненадёжности машин Дае-вуу. У меня начала тихо агонизировать гордость и родились первые начатки фраз типа: «Будьте же моей крышей, сир!» Но ливрейный меня опередил. Задавив жёлтый хвостик сигареты об урну, в которую, как в Раношку вчера ночью не один раз ткнули тлеющим концом, он сплюнул и сказал:

— Не торгуй тут больше наркотой в мою смену, ладно? А то сдам. Честное слово — сдам.

Ливрейный торжественно ушёл не оборачиваясь.

Я к тому моменту уже заметно устал, хотел жрать, мечтал прижаться к Анне и вдохнуть её волос. Обрадовался возникшему поводу и двинул домой, к Вере Петровне. Над словом «сдам» я мог хохотнуть разве что в лагере. «Давай-ка, блядво, попробуй сдай!» На свободе от этого «сдам» быстро холодел живот и макаронели ноги.

Ладно. Хер с ним, с холуём. На денёк нашей размашистой жизни с Анной лавандовских у нее должно было еще остаться. Завтра — снова в бой. Прям с утра. Чес слово. И без лишних амбиций — маршем во что-то мелкое типа Ешлика или Ташкента. За полцены. Больно высоко хочу взлететь для человека без крыши.

* * *

Дверь мне открыла Раношка. На Раношке была короткая бумажная распашонка. На распашонке хитро улыбался Микки Маус. В отличии от Веры Петровны, она пахла свежевымытой молодой девушкой из душа, и я покраснел. Раношка-распошонка подленько наклонилась, чтобы я оценил отсутсвие бюстгалтера и шепнула что «твой Анна уехал на съёмки».

Если судить по крикам погибающей выпи ночью накануне, Рано неплохо приподняла баблеца. Сейчас в её отсеке гостил протеже — бедный студент из техникума гостиничного хозяйства. Кажется его звали Сарвар. Мне насрать было если честно, Сарвар, варвар или просто вурдалак. Главное, чтоб разжигали примус, когда снова начнут целоваться, дышать и играть в погибающую выпь.

Раношка всегда платила Вере за визиты хотелного Сарвара, как за обычного клиента, но все знали, что у них по-любви. Девчонка кормила студента, трахала, стирала его дешевую джинсню, и давала деньги с собой на ланч. Может варвар обещал ей жениться, а может Рано дальновидно инвестировала в будущее, которое как только суженый получит диплом Гостиничного Хозяина, обещало быть гламурным и беспечным.

* * *

На столе лежала записка от моей ветреной возлюбленной:

«Я скоро вернусь. Люблю. Кури бамбук. Анна»

Бамбук, завёрнутый в маленький кусочек сигаретной фольги лежал тут же, рядом с запиской. Легко передать какой поток грязных мыслей промчался через меня роем озлобленных пчёл. Мысли были колючие, в развратных позах и с мерзкими подробностями. Я вздохнул, как наверное вздыхал уставший от скачки мерин Амира Темура после трёхдневного перегона из Самарканда в Мазар-и-Шариф. Потом медленно стал прилаживать бамбук в длинный сигаретный бычок с Аниной помадой. Аня я целую тебя всегда, когда докуриваю твои холодные окурки.

Кстати, вы заметили, что в последнее время бамбук просто тупо грузит, вместо того, чтобы лечить от печали? И бамбук не тот и мы уже, надо признаться, не дети кукурузы.

Раньше мужское достоинство измерялось длиною и обхватом пеписьки, а теперь — вот вам размерами крыши. Как жалок я и ничтожен! И сегодня утром она оттолкнула меня тянущегося с первым утренним поцелуем со словами: «Иди почисти зубы. Я не сказочный персонаж, а обычная нервная баба».

Что она имела в виду?

Ни работы, ни документов, ни денег, ни любимой. Я прячусь от всего света в публичном доме с идиотскими плюшевыми гардинами. Вот сейчас я так сильно хочу ссать, а в туалет пойти просто боюсь. Вдруг там караулит Вера Петровна, навязчивая и наглая как капитан Сергелийского ОВД Мирзаёб Казематов.