Беглый огонь

— Просто… Если вы хотите…

Губы девушки словно спеклись разом, опаленные жаром, щеки порозовели, глаза заблестели, дыхание сделалось неровным, выдавая едва сдерживаемое желание.

Приятно, конечно, когда тебя жаждут так страстно и непосредственно, но я не стал скоропалительно относить сие исключительно к своим мужским чарам.

А нервозность спутницы росла, равно как и моя собственная. Чтобы как-то отвлечься, открыл бардачок. Ага, полный джентльменский набор: два пакетика с зельем, причем в одном — точно героиша почивает, без дураков; пулеметная лента одноразовых шприцев, патронташ импортных презервативов всех фасонов, расцветок и модификаций, какой-то ненашенский пульверизатор, судя по раскраске и картинке, спасающий страждущих от скоротечной импотенции. Красиво жили покойные, здоровьишко берегли, а нервишки наркотой да излишествами нехорошими потрачивали.

Вот и потратили на нет.

Меня же более всего заинтересовали две непочатые бутылочки: плоская чекушка «Смирновской» и квадратная емкость с «шотландской лошадью». То ли оттого, что давненько не сиживал за рулем, то ли от напряжения момента, захотелось это напряжение снять самым дедовским способом. Но голос разума шептал: за ночь нужно удалиться как можно дальше от супостатного места.

А девушка Таня тем временем отогрелась в салоне, скинула напрочь шубку, забросила ногу в красном сапожке на приборную доску… Как там у Пушкина? «И стройной ножкой ножку бьет…» Какой уж тут здравый смысл? Да и всякому терпению бывает предел. И не записывался я никогда в ангелы, архангелы и прочие серафимы!

Кое-как направил машину с дороги, проехал в глубь сквозного лесочка, чувствуя, как кровь молоточками колотится в виски… А барышня уже распечатала иноземное каучуковое изделие и скользнула вниз…

…Музыка грохотала стремительно, наши тела сливались в ее безудержном ритме, а девчонка кричала, впивая ногти мне в спину, и только гимнастерка спасала меня от существенных ранений. Ее азарт и страсть были ненасытны и беспредельны; я же, утомленный вынужденной праведностью, отставал от нее ненамного. Редкие периоды расслабленной лени сменялись новым возбуждением и новым подъемом туда, на заоблачный пик экстаза…

…А потом мне казалось, что лечу в бархатном молоке теплого летнего тумана, будто после грозы, и росные луга стелются где-то внизу, и на них пасутся долгогривые кони, и ветер едва шевелит осоку в тихой речной заводи, а на песке стоит девушка и расчесывает частым гребешком влажные пряди волос… А я летел все выше и выше, невесомый и легкий, и теперь меня окружала лишь лазоревая синева неба, пропитанная желтым солнечным теплом… Я вытянул руку, желая ощутить упругость проносящихся воздушных струй, и — проснулся.

— Счастливый… — услышал я голос.

— Что?

— Счастливый, — повторила девушка. — Ты улыбался во сне. Что тебе снилось?

— Я летал.

— Ну надо же! А ты, случаем, не шировой?

— Нет.

— Везет. Полетать во сне, и потом — никакого кумара.

— Сколько я проспал?

— Недолго.

— Час?

— Нет. Я успела выкурить сигарету. Или две.

Девушка куталась в ту же шубку.

— Тебе не жарко?

— Теперь нет. Знобит.

— Эфедрон?

Она кивнула.

Память заработала, послушно выдавая на «корочку» информацию. Эфедрон.

«Наркотик любви». Раскрепощает, снимает моральные запреты и делает горячечную плоть «венцом творения». Применяется богемной молодежью и сочувствующими гражданами при организации группешников и прочих оргий. Дамам дает почувствовать не столько силу своей притягательности, сколько возможность ощутить нескончаемый «кошачий» оргазм, бурный и продолжительный. Втемную популяризируется видными сексуальными газетенками, кои только вскользь говорят о последствиях: привыкание идет дольше, чем к тяжелым, жестким наркотикам, но с той же неотвратимостью; главное последствие, помимо кумара, пожизненная тяжелейшая депрессия, кончающаяся суицидом. Сиречь самоубийством. Такие дела.

— Девчонки ширялись тем же?

— Они помешали. Эфедрон, кокаин…

— Странная смесь.

Она пожала плечами:

— Кому что нравится.

— И шампусиком отполировались?

— Самую малость.

— И все?

— И все.

— А героин?

— Я не пробовала. Ребята им догонялись. Я правда не пробовала.

— А эфедрон часто практикуешь?

— Твое какое дело?! Ты еще спроси, часто ли ноги раздвигаю! А что в этой нищей провинции еще делать? Я пожал плечами:

— Любить.

Таня сникла:

— Некого.

— Так уж и некого? Хороших парней нет?

— Хорошие есть. Только через пять-семь годочков эти «хорошие» превратятся в обрюзгших алконавтов. Так что я уж свой век бабочкой доживу, — Таня усмехнулась, но очень невесело, — если не свернут шею раньше. — Посмотрела на меня:

— Можно я выпью?

— Конечно.

Отработанным движением она отвернула пробку с бутылки виски, покопалась в бардачке, извлекла стаканчик. Налила до краев, выпила залпом, налила второй и так же быстро опустошила. Закурила сигарету и откинулась на сиденье.

Глава 53

Я взял бутылку и последовал ее примеру, правда, пил прямо из горлышка.

— Кто эти ребята? — спросил я.

— Какие ребята? — не сразу отозвалась девушка: алкоголь подействовал на нее мгновенно, она разом обмякла, а лицо стало жалким и потерянным.