Белая

У Легкого Пера радостно забилось сердце, она привязалась к светлой девушке и ей было больно думать, что когда-нибудь она больше не войдет в ее типи, а уж мечтать о том, чтобы Хения взял ее в жены, при его ненависти ко всему, что связано с бледнолицыми, ей и в голову не приходило. Женщина лишь тихо радовалась, что он не выгнал светлую девушку и та продолжает согревать ее душу и защищать от одиночества. И вот теперь ее дети останутся при ней и не просто останутся, а будут радовать ее своим счастьем. Ведь вот, сейчас, ее сын сказал, что берет Белую в жены и на вопросительный взгляд Хении, Легкое Перо ответила не только кивком, но и радостной улыбкой. А Белая упивалась свободой, она была переполнена солнечным светом, ее тело стало гибким и крепким. Волосы выгорели на солнце, приобретя золотистый оттенок меда. Нежное, покрытое загаром лицо, уже не омрачала угрюмая отрешенность и отвращение ко всему, оно сияло сдержанной радостью и неизменной приветливостью. В ней горел неугасимый огонь жизни. Она словно очнулась от сомнамбулической спячки и теперь добирала все то, чего была лишена прежде. Она почувствовала вкус к жизни и теперь старалась наверстать упущенное. Говорили, что духи Саха-Сапа зажгли в ней этот огонь, изменив ее, так говорили, но только ее сердце знало правду. Как бы то ни было, она с радостью принимала эту жизнь, с жадностью проживая каждый день и ей некогда было заглядывать в свое сердце. Даже если она уходила в прерию, ища тишины, чтобы посидеть там в одиночестве и отдохнуть от впечатлений дня на вершине холма, то смотря в бескрайние просторы и на беспорядочные громады воздушных облаков, проплывавших над нею, у нее перехватывало дыхание от грандиозной величественности и духа вечности, что властвовал здесь. Она испытывала благоговение, которое не могло вызвать никакое церковное песнопение воскресных служб. Она ловила меняющееся направление ветра и наблюдала за всеми оттенками неба взглядом художника, создававших одно из величайших своих творений - свою жизнь. Она научилась ездить без седла и носилась на Лори по прерии с мальчишками или с Осенним Листом и Широким Крылом. Потом поджарив кролика на костре или другую добытую ими по дороге дичь, они неслись к реке, купаться. Широкое Крыло редко уходил в набеги, племя больше охотилось на бизонов, запасаясь мясом впрок. Для Белой все это было праздником. Она научилась жарить рыбу и птицу в золе под сильным огнем. И знала, что пред тем как закопать птицу в горячие угли, нужно смочить ей перья, что бы потом, когда она изжариться, содрать с нее кожу целиком вместе с перьями. Мясо получалось вкусным и сочным. Чай ей был уже в диковинку, как и кофе, она научилась пить отвар из шалфея, а вечером, когда зной отпускал землю, и наступающая ночь дарила прохладу, племя собиралось у костра, вокруг которого шли общие разговоры, смеялись, пели, воины рассказывали о своих подвигах, а старики мудрые истории. В один из таких вечеров неразлучная троица: Белая, Осенний Лист и Широкое Крыло, выкупавшись в теплой, прогретой за день, реке, возвращались в лагерь, тихо смеясь над тем, что носят бледнолицые. Широкое Крыло слушал Белую недоверчиво, все удивляясь, зачем мужчине столько всего на себя надевать. У типи Легкого Пера, куда проводила ее молодая пара, их опять разобрал смех. В какой-то момент Осенний Лист и Широкое Крыло замолчали, уставившись на Белую. Не оборачиваясь, она округлила глаза, выражением своего лица спрашивая: "сзади кто-то есть?", уже чувству за спиной чье-то присутствие. Широкое Крыло, стараясь казаться невозмутимым, кивком подтвердил это, а Осенний Лист, склонив голову, теребила тесьму своего пояса. Тогда повернувшись, Белая чуть не уткнулась в грудь Хении, так близко он стоял от нее. В этот вечер Хения снова остался в типии своей матери. Он ждал Белую, зная, что она вернется поздно, отдав все свои силы дню, пока не услышал снаружи ее смех. Его сердце забилось, и он с трудом унял, бурей поднявшееся в нем, волнение. Она с кем-то говорила, и он, прислушавшись, услышал, отвечавший ей, мужской голос. Кровь бросилась ему в голову, на миг, ослепив его. Он тут же вышел из типи, рывком откинув закрывавшую вход шкуру. Конечно же, она была с Осенним Листом и Широким Крылом, и не было причины для тревоги. Увидев Хению, Широкое Крыло перестал смеяться, изо всех сил, стараясь сохранять невозмутимость. Они кивнули друг другу, приветствуя.

- Чему вы смеялись? - строго спросил он, когда Белая обернулась к нему.

Тогда эти трое переглянулись и Широкое Крыло, потерев лоб, произнес:

- Белая рассказывает необычные вещи о том, что надевают на себя бледнолицые скво.

- И что же они надевают? - недовольно спросил Хения, нисколько не смягчившись. Ревность все еще бродила в нем, как потревоженный ил в реке, не желая улечься и осесть.

- Короткие штаны... с этими...

- Оборками, - подсказала Осенний Лист весело взглянув на Белую.

- И такой... панцирь, который у них называется... ку... кусет.

Белая прыснула в ладони, а Осенний Лист, рассмеявшись, поправила мужа: