Белая борьба на северо-западе России. Том 10

Воцарилось молчание, мы все понимали эти тяжелые вопросы. Действительно, положение армии было тяжелое. Обещанного обмундирования, сапог, белья не выдавали. Я это знал по своей батарее, знал, что число бессапожных росло, и мне приходилось держать в обозе их, многие солдаты были одеты в платье, бывшем на них при выходе из дому, кто в пиджаках, кто в длинных штанах и городских ботинках, не говоря уже про головные уборы, – встречались фетры, шляпы ит. д. В то же время осень уже надвигалась, начинались дожди, холодные ночи. Жалованье не выдавали из-за отсутствия денег. С табаком было совсем плохо, вернее, его вовсе не было. Счастливые обладатели папиросы выкуривали ее наедине, иначе она делилась чуть ли не по затяжкам. Курили местный табак – самогон, листья ольхи, яблони, клевер, курили мох, выдергивая его из стен изб.

Питание было тоже не идеальное, кроме 2 фунтов хлеба и четверти фунта сала, другие продукты выдавались лишь изредка. Приварка вовсе не было, а потому суп имел вид горячей сальной воды. Ведение батарейного хозяйства отнимало у меня много времени, особый офицер штабс-капитан Демидович занимался исключительно лишь питанием людей. Благодаря его энергии удалось все же кое-как наладить этот вопрос путем безвозмездной реквизиции (денег ведь не было) картофеля у местного населения. Пришлось заняться хлебопечением в батарее, так как выдавали не хлеб, а муку. Мука давалась крестьянам, и они за уплату натурой (мукой) выпекали хлеб для батареи.

До вечера красные, не переставая, накапливались в лесу и обстреливали Сватково. Рота волынцев была выдвинута из Лип на дорогу к Сабеку, она немедленно вступила в соприкосновение с красными. Красные, по-видимому, хотели движением по левому берегу Сабы на север заставить наши части очистить Сабек. Ночь прошла тревожно, хотя красные и не появлялись перед Липами, но их ждали с минуты на минуту. Джавров отказался от мысли оборонять берег реки, и красногорцы окопались у кладбища и по дороге Липы – Сватково. Ожидался 3-й батальон (полк за несколько дней до того был развернут на три батальона). Приехали Ветренко, Хомяков, Будзилович и вместе с Джавровым и со мною пошли осматривать позиции. Впереди Лип позиция была идеальная, ключом ее было кладбище, но левый фланг уже тянулся по дороге на Сабек по густому лесу, так что подошедшему 3-му батальону волынцев пришлось окопаться прямо по дороге, чтобы иметь хоть какой-нибудь обстрел. Мы отошли версты две от Лип и подошли к окопам 7-й сотни волынцев, красных не было видно, но, по словам командира роты, они лежали недалеко в лесу. Командир волынцев требовал от красногорцев выдвижения на линию реки, но Джавров отказывался это делать, так как опыт доказал, что оборона берега малыми силами невозможна.

Воспользовавшись ротным телефоном, я по приказанию Ветренко начал пристрелку леса впереди новой позиции волынцев. Конечно, сплошной лес мешал мне видеть свои разрывы, но в этой лесистой местности мы, артиллеристы, этим мало смущались и делали переносы огня «на слух». Не успел я дать и двух выстрелов, как красные, верно услыхав мои команды (мы были у самых наших цепей), открыли невероятную ружейную трескотню. Она мешала передаче команд, кроме того, пулей был перебит телефонный провод. Наконец мне удалось пристреляться к их цепи, и тогда стрельба прекратилась. Но через несколько часов она возобновилась с новой силой и продолжалась день и ночь в продолжение двух дней. Цепи красных залегли местами в 50–60 шагах от наших сотен. Особенно тяжело приходилось 9-й сотне, на которую 12 числа красные вели атаки весь день. Против участка 9-й сотни, судя по окопчикам, лежало до 250 человек. Чтобы держать противника в почтительном расстоянии, приходилось не переставая стрелять, рота выпускала в день до 100 цинок. Весь день неугомонный Полянский балагурил и шутил, вместо уставных команд он кричал: «Батальон (вместо «рота», что делалось для устрашения красных) – даешь!» Слово «даешь» было из тех модных слов, которые появляются в среде людей, живущих общей жизнью. Часто неизвестно по какому поводу впервые сказанное, оно становится модным и начинает употребляться всеми кстати и некстати. Слово «даешь» родилось еще в Ямбургском уезде. Красные, атаковывая наши позиции, кричали: «Даешь Ямбург!», мы им во время наших атак орали: «Даешь Петроград!»

13 августа перестрелка продолжалась, но на другой день, совершенно неожиданно, она прекратилась и воцарилась полная тишина – красные отошли за Сабу. Это отступление объяснилось удачным набегом капитана Данилова на Сара-Гору, а кроме того, тяжелыми условиями, в которых красные находились все эти дни. Судя по брошенным банкам, они все дни питались исключительно овощными консервами.