Белая лошадь, черные ночи

Я потираю ракушку, висящую на шее, большим и указательным пальцами, доверяя тайному обещанию. Над головой солнце вырывается из-за облаков и заливает нас светом, от которого моя кожа начинает петь.

Однако в следующее мгновение в воротах появляется мужчина, и мой хрупкий лучик надежды исчезает, как утренний туман.

Он входит, словно грозовая туча, обретшая плоть: волосы цвета полуночи, глаза, скрытые капюшоном и хмурый взгляд, говорящий о том, что он предпочел бы быть где угодно, но не здесь. Нет никаких сомнений в том, кто он такой: на его спине ― лук, на плечах закреплена кожаная нагрудная пластина с гербом Валверэй.

Это было последнее правило в игре моего будущего мужа: Мой самый надежный стражник будет сопровождать леди Сабину для ее безопасности.

Как мне повезло.

Стражник лорда Райана опускает на землю мешок и лук, а затем выпрямляется во весь рост, затмевая моего отца, которого сложно назвать невысоким. Плечи стражника натягивают рубашку так, что ткань плотно облегает его бицепсы, которые по толщине не уступают моему бедру. Его брови нахмурены над темными глазами, которые сверкают даже с другого конца двора. Его челюсть квадратная и симметричная, но нос слегка смят в нескольких местах, как будто его не раз ломали. Его волосы длиной до плеч имеют насыщенный цвет и текстуру вороньего крыла. Он носит их распущенными, что совсем не соответствует моде, диктуемой феями.

От него захватывает дух. Он дикий. И абсолютно великолепный.

И все же, единственное, о чем я могу думать: Они прислали за мной зверя.

В брачном договоре лорд Райан назвал этого человека моим защитником, но стоит лишь взглянуть на этого громилу, и становится ясно: он ― мой надсмотрщик. Его задача состоит не в том, чтобы обеспечить мою безопасность во время пути, а в том, чтобы не дать мне сбежать.

Кровь стынет в жилах, когда он смотрит в нашу сторону и обращается к отцу:

― Лорд Чарлин Дэрроу?

Мой отец вздрагивает и выходит вперед, словно он ― школьник, а не привилегированный лорд-протектор Бремкоута. Они обмениваются словами, которых я не слышу, но у меня в ушах гудит столько внутренних вопросов, что я чувствую себя окруженной тучей мошек.

Рядом со мной Сури тянется рукой к горловине своего платья и одобрительно замечает:

― Он, определенно, огромный, не так ли?

Я фыркаю. Замужняя женщина не может говорить вслух, что кто-то, кроме ее мужа, вызывает у нее интерес.

― Я не знаю, ― отвечаю я категорично. ― В монастыре было не так уж много мужчин.

Я замечаю движение за окнами особняка — толпа служанок разглядывает охотника Райана изнутри дома.

― Его зовут Вульф Боуборн, ― заговорщически шепчет Сури. ― Один из посланников нашей семьи слышал о нем, когда мы жили в Баквене. Он служит семье Валверэй с тех пор, как осиротел. Уже в детстве он пробивал себе дорогу кулаками в уличных боях. Семья Валверэй узнала, что он поцелован богами, взяла его на службу в качестве охотника и дала новое имя.

Ребенок в уличных боях? Уверена, что это не законно, но я была бы наивна, если бы думала, что этого не могло быть.

Ветер меняется, заставляя мой халат распахнуться у бедер. Кожа покрывается мурашками, когда я возвращаю шёлк на место.

Голова Вульфа Боуборна внезапно поворачивается в мою сторону, и все слова, которые он собирался сказать моему отцу, смолкают. Он резко втягивает воздух, а затем его взгляд устремляется ко мне.

Он впервые смотрит мне прямо в глаза, и, поскольку мои ноги обнажены до бедер, я ожидаю, что он будет плотоядно разглядывать меня. Но он смотрит не так. Его глаза оценивают меня, словно я лошадь на аукционе, и он хочет понять, насколько проблемной я буду.

Думаю, я бы предпочла похоть, если уж на то пошло.

― Он поцелован богом? ― спрашиваю я, удивляясь.

Сури кивает.

― Обостренные чувства, говорят люди. Благодаря им он прославился в боях, а теперь ― как охотник. ― Ее взгляд опускается к моей родинке на груди, наполовину скрытой халатом. ― Семья Валверэй любит окружать себя поцелованными богами людьми.

Чувствуя себя неловко, я плотнее запахиваю халат, чтобы он полностью скрыл мою метку. Боги-феи могут спать, но нити их магии остаются в немногих из нас, кого называют поцелованными богами. Мы одарены талантами, выходящими за пределы человеческих возможностей. Никто не знает, кого боги благословят из своего вечного сна, хотя у магии есть небольшая склонность передаваться по наследству. Но не в моей ― ни один из моих родителей не был поцелован богом. Только когда ребенок рождается, с родимым пятном или нет, проявляется милость богов. И только много лет спустя магическая природа их способностей становится явной.

Сури снова смотрит на Вульфа, как на восхитительный десерт, и я почти ожидаю, что она оближет губы. С лицом ангела и телом зверя, кажется, что боги совершили преступление, подарив кому-то столь грубому такую красоту.