Белая радуга

– Ерунда. Раньше особо не искали, все надежды были на другие группы. Эту почему-то изначально считали браком и много внимания ей не уделяли. Но теперь такие силы привлечены, что ребенок не останется незамеченным, особенно с учетом его непохожести на других людей.

– Его, может, и в живых давно нет!

– Эй, ты точно из потомственных? – Он развернул ее лицом к себе, встряхнул за плечи. – Не будь его, и этих бы не было.

– Да, я забыла. Такие вещи сложно осознать.

Она осторожно, но решительно выскользнула из кольца его рук, отошла в сторону и встала за кадку с огромным развесистым фикусом.

– Так что найдут, небось приметные детишки-то! – Мужчина снова начал мелкими шажками подкрадываться к ней. С отрывистым смешком спросил: – Слушай, а правду говорят, что в нижних лабораториях с детьми не только люди работают, но и какие-то сущности? Родители тебе ничего такого не рассказывали?

Молодая учительница вяло покачала головой:

– Я не знаю. Нам говорят только то, что нам нужно знать для дела. А родители это при мне не обсуждали, соблюдали секретность.

– Ага, рассказывай, тихушница! Ничего, скоро сам все узнаю!

– Даже не сомневаюсь!

Больше всего ей хотелось остаться одной и хорошенько выплакаться. Заметив, что мужчина снова подкрадывается, словно кот к зазевавшейся синичке, она, утратив остатки самообладания, выскочила из своего укрытия и бегом бросилась прочь из зимнего сада.

Глава 17

Никому не смотри в глаза

Последние два года Злата Михай беспокоилась главным образом о двух вещах: как раздобыть еды и где устроиться на ночлег, чтобы было безопасно и желательно тепло. Прошлая жизнь за этими заботами понемногу забывалась, а ведь была она не такой уж плохой…

Самые первые воспоминания Златы были связаны с просторным частным домом в пыльном и шумном поселке. В доме два этажа, и на каждом всего полно: столы, комоды, кресла, пуфики, на кроватях покрывал не видно под десятками расшитых подушечек. Полки и комоды ломятся от всяких сверкающих вещиц, хрустальных, позолоченных. По двум этажам, по диванам и кроватям неустанно скачут с боевыми воплями пятеро кудрявых, черноволосых и остроглазых мальчишек – ее братья. Они дразнятся, дерутся, швыряют чем-то друг в дружку и в нее, Злату, пока отец или мать не погонят их на улицу.

С мамой Злате очень хорошо, лучше всего на свете. Она невероятно красивая, ее мама Мирела, тоненькая и хрупкая, как подросток. У нее две черные косы до талии, ярко-красный платок спереди повязан по самые брови, сзади – затянут узлом на затылке. А на пальцах полно колец, на запястьях – браслеты, которые Злата так любит перебирать.

Мама учит ее говорить, показывает на предметы и просит повторять за ней их названия. Никогда не ругает и не злится, зато за каждый успех одаряет конфеткой или маленьким пирожком. И пугается, по-детски закрывает лицо руками, если Злата вдруг начинает выть или издает пронзительный птичий крик. Впрочем, ради мамы она быстро отучилась от этих звуков.

А вот с братьями дружба не задалась. Как-то раз, когда их оставили одних в доме, мальчишки особенно расшалились. Злата на тахте играла с двумя чудесными маленькими куколками, когда грохот свалившейся с комода вазы ростом с одного из братьев заставил ее подскочить, а шалунов – превратиться в пять каменных изваяний. Впрочем, скоро они уже вовсю шептались в углу, а затем самый старший, девятилетний Миша, решительно ее окликнул:

– Эй, Златка?

Она заинтересованно подняла голову: братья редко к ней обращались.

– Слушай, Златка, мы все тебя просим, – приближаясь к ней, с напором продолжал Миша. – Мы сейчас на улицу рванем, а ты скажи матери, что ваза сама упала. На тебя она не подумает. Скажи: вдруг взяла и упала. Скажешь?

Злата, впервые столкнувшись с подобной просьбой, поначалу растерялась, но потом кивнула головой. И братья, тут же обо всем забыв, с гиканьем унеслись на улицу.

Потом пришла мама и застала девочку на полу – она пыталась как-то сложить осколки, приставляла один к другому, как в пазле.

– Ай, брось, порежешься! – первым делом велела мама Мирела. – Неужели ты разбила? Скажи, я ругаться не стану.

Злата очень хотела сказать, что да, она разбила, но почему-то с языка сорвались другие слова:

– Нет, это братья, случайно задели. Миша велел сказать, что она сама.

И Злата расплакалась, предвидя для себя дурные последствия. В последующие дни мама глаз с нее не сводила, защищая от мести братьев, – отец наказал их в тот же вечер. Зато две ее замечательные куколки и еще несколько любимых игрушек были похищены и превращены в кучку рванья и пепла, которую девочка обнаружила на заднем дворе.

Впрочем, после нескольких подобных случаев даже братья поняли, что Злата просто не может соврать ни ради себя, ни чтобы покрыть кого-то еще. Она пробовала, но горло сразу становилось слишком узким, язык распухал, она начинала задыхаться и царапать пальцами грудь.

– Правду, правду скажи! – голосили в таком случае испуганные братья.

Скоро они оставили ее в покое, даже защищали от других ребят, объясняли после драки, что сестра у них больная, не в себе.